Миледи наклонилась вперед, так, что ее обнаженные белоснежные груди оказались у Ройле прямо перед глазами.
— На все, — глухо ответил тот. — Скажешь на меч броситься — прямо сейчас брошусь.
— А убить человека ради меня сможешь?
Миледи подалась еще ниже, и теперь ее дыхание щекотало Ройле губы и лицо.
— Любого, на кого укажешь.
Ройле смотрел на нее преданным, как у собаки, взглядом, в котором было столько эмоций, что у миледи невольно пробежал по спине холодок.
— Даже если правда будет не на моей стороне? — прошептала миледи и провела прохладными пальцами по его лицу. Пальцы замерли на губах.
— Для меня всегда будет только одна правда — твои желания, — хрипло ответил Ройле. — Можешь считать меня своей собакой, дрессированным медведем, троллем, который исполняет все твои повеления. Я весь твой, потому что ты подарила мне так много, что не расплатиться до конца жизни.
— Но ты же понимаешь, кто я? — Миледи осторожно поцеловала его, прикрывая глаза. — Знаешь, какое у меня сердце и что может случиться с тобой?
— Знаю, но это не имеет никакого значения, — ответил Ройле, ловя ее губы.
Миледи соскользнула со стола, и они снова сплелись в жарких объятиях, теперь уже на полу.
Глава 11
Большая королевская охота отъезжала от дворца за Два часа до рассвета. Всего собралось около ста пятидесяти человек одних только придворных, не считая охотников, загонщиков и псарей.
Среди охотников были женщины, одегые в темные укороченные платья и сидящие в седлах по-мужски. Между ними находилась и миледи Воронов. Она ловко управлялась со своим вороным и даже в буро-зеленом одеянии и охотничьей шапочке без полей выглядела неотразимо. Ройле шел пешком, стараясь держаться рядом с ее мерином. Нес арбалет и стрелы своей госпожи.
Старший Ворон подъехал к матери и пустил жеребца шагом. Конь всхрапывал и косился на мерина, норовя укусить.
— Миледи, вы до сих пор не пришли к нам в покои, — начал разговор сын, — мне бы хотелось пригласить вас на обед.
— О, разумеется, я приду, — улыбнулась ему мать. — Вернемся с охоты, и я отправлюсь посмотреть на твоих детей.
Ворон про себя отметил, что она не сказала ни «на твою жену», ни «на своих внуков».
— С тобой также хочет повидаться Лиран Приморский, — добавил Старший. — Может, встретитесь у нас? Посидим за столом.
— Прекрасная идея, — кивнула миледи, прислушиваясь к звуку рогов: где-то далеко впереди уже подняли зверя.
— Я бы хотел спросить, миледи… — Старший Ворон прочистил горло и неловко прикоснулся затянутой в кожаную перчатку рукой к локтю матери. — Действительно ли вы не гневаетесь на меня и мою жену за мой выбор?
— Разумеется, нет. — Миледи повернулась к сыну лицом и улыбнулась. Улыбка вышла очаровательной, но серые глаза смотрелись странно холодными. — Ты же мой первенец. Лучший. И выбор весьма неплох: ты породнился с королем, хотя, возможно, и не с тем, с кем стоило бы. Но что ворошить прошлое, когда у тебя уже двое детей и третий на подходе?
Миледи тоже слегка пожала сыну руку. Старший Ворон вспыхнул, как мальчик, и с трудом выговорил:
— Вы не можете себе представить, как мне стало легко. И как я счастлив. Я бы хотел искупить свою вину и что-нибудь подарить вам. Например, замок в горах. Отстрою его из белого мрамора, и…
— Не стоит. — Миледи отпустила его руку и посмотрела вперед. — Мне достаточно Твердыни.
Все уже ушли далеко в лес, и доносились только затихающие звуки рогов. Миледи некоторое время прислушивалась, а потом протянула к Ройле руку. Тот поспешно взвел арбалет, положил стрелу и передал оружие госпоже. Миледи взяла на прицел ближайшие кусты. Старший Ворон молчал.
— То есть, конечно, можешь и подарить, но только какой-нибудь пустячок, — негромко сказала миледи, карауля что-то, слышное одной ей. — Какую-нибудь безделицу у тебя дома, о которой ты и сам не знаешь.
— Я вроде обо всем знаю, — задумался сын. — А о чем не знаю, оно того и не стоит.
— Этого будет вполне достаточно, — быстро ответила миледи.
— Хорошо. Что бы это ни было, оно уже твое, мать, — согласился Ворон.
В этот момент из кустов выскочила перепуганная лань. Увидев всадников, она на секунду растерялась и замерла: тонконогая, хрупкая, вся словно очерченная одной линией. Сухо щелкнула тетива, лань вскрикнула почти по-человечески, рухнула на бок и забилась в траве. Ворон смотрел, как затихают ее судороги, а потом перевел взгляд на мать. На лице миледи застыло хищное победное выражение, глаза зло и торжествующе смеялись.
— Поедем, там самое интересное начинается, — кивнула мать, возвращая арбалет Ройле. — А ты освежуй тушу: я хочу на обед парного мяса.
* * *Ночью главнокомандующий Бран очень плохо спал, его мучили кошмары. Как будто он тонул в черной холодной крови, соленой и горькой. Кровь заливала горло и ноздри, липла изнутри к глотке, лорд Бран задыхался, бился и наконец проснулся мокрым от пота и на сбитых простынях.
Сам не понимая почему, Бран вдруг понял, что ему необходимо переговорить с Роландом. Лорду главнокомандующему не нравилась идея с опережением врага. Наоборот, он считал, что следует объединить силы с Приморьем и организовать оборону. Развязывать первыми большую войну значило подвергать всю страну серьезным испытаниям. Лорды рвутся в бой, но каково придется их ленникам и простым селянам? Да и горожан обложат дополнительными налогами, в том числе самым страшным — придется отдавать своих сыновей в войско.
Над башнями дворца блестели мелкие звезды. Двор только что покинула королевская охота. Бран поднялся с ложа, прислушиваясь к затихающему цокоту копыт и гулу голосов.
Он и Роланд остались в городе проводить подсчет сил в армии. Роланд весь горел от возбуждения, а Бран никак не мог успокоиться. Возможно, сказывалась возрастная разница почти в пятнадцать лет, а возможно, что Бран водил войска в битву на рубежах Пустоши, где навидался войны во всей ее беспощадности что к ратникам, что к мирным жителям.
Роланд же ковал свою славу рубаки в стычках с разбойниками и залетными
