В груди миледи вспыхнул и стал медленно, но неумолимо разгораться огонь ненависти. Она оперлась руками на зубцы башни и всматривалась в копошившихся далеко внизу воинов. Ее ненависть не была ненавистью слабой женщины, она происходила не от бессилия, а от железной решимости отстоять то, что было для нее дороже всего в мире.
— Ты не получишь мои горы, — сказала миледи, обращаясь к Бресу, который находился где-то там среди своих воинов и никак не мог ее слышать. Но она все равно говорила с ним так, как если бы он стоял напротив. — Это не твоя земля, и ты ничего не знаешь о ней. Ты уберешься отсюда прочь или останешься здесь, мертвым окоченевшим трупом.
Миледи спустилась с башни и приказала служанкам приготовить ванну. Когда все было готово, миледи велела служанкам убираться вон и осталась одна.
В горячую настолько, что рука едва терпела, воду миледи вылила настойки аниса и белладонны, бросила сухие листья ежевики вместе с засушенными ягодами и, раздевшись, опустилась по плечи в ванну. Пар и влага окутали ее. Миледи сидела так до тех пор, пока вода не остыла, а потом поднялась, вылезла из ванны и насухо отерлась новым свежим полотенцем. Она набросила на себя льняную просторную рубашку и тщательно отжала свои роскошные волосы.
Потом она достала из шкатулки деревянный гребень, вырезанный из бузинного дерева, и мешочки с травами. Шепча себе под нос, подогрела на спиртовке вино, перелила это темное густое вино в кубок, а потом осторожно добавила туда настой, сделанный на семенах и листьях болиголова. Она медленно выпила вино, отставила кубок и некоторое время посидела с закрытыми глазами.
Потом медленно поднялась и надела на шею бусы из сушеной рябины и соцветий вербены. Сняла с пальцев все перстни и забрала с собой то полотенце, которым вытиралась.
Служанки негромко беседовали за дверью в проходной комнате, когда дверь купальни отворилась и оттуда вышла миледи в одной рубашке и со свернутым полотенцем в руке. Не взглянув на служанок, она молча прошла мимо и скрылась за дверью. Служанки испуганно переглянулись и принялись тереть свои обереги и шептать молитвы против темных сил.
Всего в Твердыне Воронов было семь башен. Миледи прошла босиком по темным коридорам, а потом и по пустынной открытой галерее, которую насквозь продували ветер и снег, к третьей замковой башне. Подол ее рубахи развевался по ветру, волосы затвердели на морозе.
Поднявшись по ступеням на самый верх, миледи взяла лестницу и перебросила ее из бойницы на скалу, которая почти вплотную прилегала к башне. Осторожно балансируя, перебралась туда. Ее ступни сразу же заледенели — холодный, промерзший камень был покрыт снегом.
Оскальзываясь босыми ногами и поминутно рискуя сорваться и разбиться, миледи начала подниматься на вершину утеса. Она слегка забрала вправо и теперь уже могла смотреть сверху и на свой замок, и на долину, в которой лагерем стояло войско Бреса.
Ночь была серой: небо покрывали тяжелые, полные мокрого снега тучи, да и кругом уже лежал снег.
Миледи встала на краю утеса, расправив плечи и глядя вниз. Она не чувствовала холода серого камня, не чувствовала пронизывающего ветра, продувавшего насквозь ее легкую рубашку и трепавшего волосы. Глаза миледи странно остекленели, а зрачки увеличились так, что занимали всю радужку, и от этого взгляд ее казался нечеловечески сосредоточенным и неподвижным.
Наклонившись, миледи намочила полотенце в луже талой воды, которая скопилась в углублении каменной скалы и была покрыта тонким слоем льда. Затем выпрямилась и посмотрела на небо. Через две четверти часа наступит полночь, и сразу же Каэрвен и лорды должны напасть на лагерь Бреса.
Миледи вскинула голову, и сильный порыв ветра ударил по ней, пронизав все тело, казалось, насквозь. В эту секунду миледи перестала ощущать себя человеком, отдельным существом, а почувствовала неделимое единство со всеми горами, скалами, лесами, тучами и небом. Она словно растворилась в этом неодушевленном мире, слилась с ним, передав ему свою душу и свою ненависть к тем, кто явился сюда незваными, сеять смерть и боль.
Миледи резко и сильно ударила мокрой тряпкой по скале рядом с собой и вскрикнула: с ее губ сорвалось древнее имя зимнего ветра, той белой страшной бури, которую боялось в горах все живое.
Небо потемнело, тучи стали медленно ворочаться в нем, скручиваясь в вялые спирали, бурля и сливаясь. Миледи еще и еще раз ударила тряпкой по скале, так, что брызги ледяной воды разлетелись во все стороны, и ветер вдруг взревел и заплясал вокруг нее. Волосы миледи вскинулись змеями, оплели лицо, полезли в глаза и рот. Она схватилась за них руками и несколько раз сильно дернула. Закружилась в развевающейся рубашке, закричала, стараясь перекрыть рев ветра, то древнее, всеми уже забытое имя вихря.
Она кружилась по скользким камням, хлеща тряпкой по скале, и ледяные пальцы ветра вплетались в ее длинные извивающиеся пряди, переплетались с ними и тянули ее за собой, увлекая в безумный танец.
Ветер усилился, тучи лопнули, и всю скрытую в них снежную массу подхватила буря, обрушив на долину, где в панике поднимали своих солдат военачальники Лугайда.
Сам Брес, накинув теплый плащ, выбежал из шатра, который ходуном ходил под порывами ветра. В темноте ничего было не разобрать, ветер прицельно дул с гор, насквозь пронизывая долину и сметая все на своем пути. Мелкие острые снежинки так и впивались в лицо, раздражая кожу, не давали дышать, приходилось закрывать рот и нос перчатками или шарфами, а откуда такие излишества у обычного солдата?
— Ну и погода! — прокричал Брандон на ухо Бресу. — Как это могло случиться?
— Это проклятые горы. Тут, говорят, всегда так, — ответил Брес. — Поднимай людей, надо отойти назад в ущелье, там ветер тише!
На огромном пространстве растянувшееся войско, пригибаясь под ветром и увязая в снегу, пробиралось обратно. Казалось, небо и земля поменялись местами, и что теперь происходило вокруг, никто не понимал.
Практически все солдаты Бреса, да и сам он, впервые увидели грозную бурю в горах во всем ее диком великолепии, и это наполнило их сердца страхом перед силами природы. Казалось, что
