— Подождем его или расскажешь нам, зачем позвал? — спросил альбинос у Старшего.
— Я послал за ним слугу, — ответил Старший. — Надеюсь…
Резко распахнулась дверь, и на пороге возник высокий стройный молодой человек, при одном взгляде на которого сразу становилось ясно, что прозвище свое он получил не зря. Четвертый из братьев Воронов обладал внешностью героя любовных романов: был узок в талии и широк в плечах, имел идеальные пропорции, а прямые черные волосы в живописном беспорядке рассыпались по плечам Гордого Ворона, придавая ему дополнительное очарование, но при этом не умаляя мужественности.
У четвертого брата было открытое лицо с правильными, хотя и несколько резкими чертами и чистой кожей того оттенка, что в народе именуют «кровь с молоком», — это была белизна здоровья и молодости. На щеках пылал румянец. Полные, ровно очерченные губы так и намекали на сладкие поцелуи, веселые синие глаза искрились весельем и вызовом.
Гордый Ворон был младшим из всех братьев, которых вызвал король Эннобар в столицу, а потому быстрее всех привык к новому месту и лучше всего освоился в городе и во дворце. Гордый почти не общался со своими братьями, зато обзавелся уймой друзей, приятелей, поклонников и покровителей.
Его сразу же определили в королевскую гвардию — элитные войска, составлявшие золотой фонд армии, в мирное время несшие стражу во дворце. Гордый Ворон продемонстрировал отчаянную храбрость, недюжинные воинские способности и, главное, отличные лидерские качества. В итоге он занял место сотника, получил несколько наград и знаков отличия, а также содержание, положенное своему званию, что сделало его полностью независимым от денег семьи.
Понимая, что наследства ему не видать, как своих ушей, а уж родового замка — тем более, Гордый брат решил жить так, будто у него есть только дальние родственники, о которых стоит вспоминать раз в год — во время Зимнего Подношения Богам. Кроме того, Гордый Ворон имел совершенно не «вороний» характер: он любил веселье, музыку, пирушки, гулянки, романы с красавицами и драки при любом удобном случае.
Вот и сейчас на скуле его расплывался знатный синяк, а нос украшала ссадина. Веки припухли, выдавая веселую бессонную ночку.
Гордый Ворон ослепительно улыбнулся братьям, завалился в четвертое пустое кресло, закинул ноги на стол и широко зевнул, показав всем белейшие ровные зубы.
— Подобные манеры уместны в казарме, — кисло заметил Старший Ворон.
— Ну, я прямиком оттуда, так что не успел их поменять по дороге, — съязвил Гордый. — Какого черта ты заставил меня подняться в такую рань и притащиться во дворец?
— Военному положены ранние побудки, — хмуро возразил Старший.
— Только не в увольнительную, — томно протянул Гордый. — Хо! Да я смотрю, тут вся стая слетелась. Что за сладкую падаль ты припас нам, братец?
— Если ты думаешь, что мне доставляет удовольствие любоваться на твою похмельную рожу, то глубоко ошибаешься! — вспылил Старший. — Я собрал вас по важному семейному делу! И будь любезен вести себя как высокородный, а не как менестрель из таверны!
Гордый только молча закатил глаза и растекся в кресле, словно показывая, что намерен пропустить все мимо ушей.
— Итак, — Старший брат глубоко вздохнул. — У меня только одна новость. Но касается она всех. Сюда, в столицу, едет наша мать, миледи Карей из рода Воронов.
Альбинос широко распахнул глаза, а Гордый Ворон сразу перестал улыбаться и выпрямился в кресле.
Только Мудрый брат сохранил полную невозмутимость.
— С чего это наша мамаша решила покинуть родовое гнездо и потрясти юбками перед носом Его Величества? — воскликнул Гордый Ворон. — Никак, тролль в горах сдох?
— Нет, ее вызвал сам Эннобар, — оборвал его Старший.
— Вероятно, тебе известны причины приглашения, — подал голос молчавший Мудрый Ворон. Голос его был тихим, но тяжелым. Он резал слух, как тупой клинок — бархат.
— Известны, — мрачно сказал Старший. — Тебе, я думаю, тоже.
— Я могу только предполагать. — Голос Мудрого Ворона неуловимо напоминал свист, который издают крупные змеи, скользя по земле. — Вероятно, приезд нашей матери связан с надвигающейся войной.
— А ей-то что за дело до той войны? — снова влез Гордый. — Ее дело — рожать воинов, а уж воевать — дело самих воинов.
Старший брат красноречиво посмотрел на него, Выражая взглядом все, что думал по поводу умственных способностей всех воинов в целом и гвардейских сотников — в частности.
— Это только одна причина, основная и явная, — продолжил Старший. — Но есть и другая. Я сам могу судить только по некоторым догадкам…
— Ну? — резко перебил его Мудрый.
— Думаю, Эннобар будет обсуждать с матерью вопрос о родстве, — выдавил из себя Старший, глядя в стол.
— А, — коротко ответил Мудрый Ворон. — Что ж, я давно ждал, когда это произойдет.
Старший посмотрел на него исподлобья:
— Ну вот, произошло.
— Ах-ха-ха! Так вот чего ты затряс задом! — расхохотался Гордый, откинув голову. — То-то хвост прищемил! Подумать только: наша маменька будет выбирать среди нас женихов королевским дочкам! А ты-то уже окрутился, да еще без спроса.
— Я спрашивал! — огрызнулся Старший, в ярости сверкнув глазами. — Не моя вина, что ее ответ запоздал.
— Да, да, — сочувственно покивал Гордый. — Разумеется, вовсе не твоя. Еще бы: кто же мог знать, что ответ будет идти столь долго, когда наш нетерпеливый влюбленный так и рвался к алтарю, словно застоявшийся жеребец — в поля. Очень умно было отправить гонца, а не ворона. Только матушка-то наша не дура, ответ обратно вороном отправила. Но — какое трагическое совпадение! — ворон возьми да и сгинь по пути. И что уж там матушка своему первенцу советовала, так и осталось при ней. А ты женат, пузат и третьего пискуна поджидаешь. И тут — сюрприз! Матушка собственной персоной, да еще и с политическим браком.
— Я сейчас разобью тебе лицо, — сквозь зубы процедил Старший. Лицо его пошло алыми пятнами, губы побелели.
— Не стоит. — В голосе Мудрого Ворона было столько льда, что, казалось, на стенах проступил иней. — Наш
