— Рана в порядке, — поморщился Гордый и распахнул рубаху. На месте раны розовел грубый стянувшийся рубец.
Лорелея легко поднялась с кресла, подошла к нему вплотную и нагнулась, разглядывая рубец.
— Внутри болит? — спросила она, хмурясь.
Гордый молча покачал головой.
— Значит, зажило, — кивнула Лорелея, чувствуя, как в голове путаются мысли.
Ворон был так близко, что она могла ощущать его запах, и этот запах пьянил ее, заставляя вздрагивать и задыхаться от эмоций.
Гордый запахнул рубашку и отошел к окну. Обернулся через плечо.
— Хотел спросить: как тебе здесь живется?
Лорелея уловила в его голосе озабоченность и заметила беспокойство во взгляде. Пожала плечами.
— Кормят хорошо, комнаты тоже хорошие, светлые и теплые.
— Я пока не могу выйти отсюда, — с досадой сказал Гордый. — Но мое слово остается верным: я дам тебе то, что обещал. Однако Серые горы — место жесткое. Люди тут грубые, а моя мать — не простая женщина.
— Я разговаривала с ней.
Лорелея снова пожала плечами, давая понять, что ее ничто не беспокоит.
— Ты просто не понимаешь, кто такая миледи Воронов, — серьезно посмотрел на нее Гордый. — У нее сердце из камня, а женских чувств в ней столько же, сколько в безликих идолах, которые часто встречаются на пустошах. Не верь ни одному ее слову, и главное, не возражай ей, она этого не выносит. Но зато сделает все, чтобы не уронить честь рода, а потому ты в безопасности, ведь ты спасла мне жизнь и можешь помочь в войне с Бресом.
— Я понимаю, — согласилась Лорелея. — И ничего не боюсь.
— Зря, — в раздражении взмахнул руками Гордый. — Тут все что угодно произойти может. Особенно сейчас, когда мать тоже лежит в постели и всем управляет мой младший брат. Это грубая тупая скотина, у которой нет никакого понятия о чести. Вот что бывает, если не отдавать сына в армию: вырастает такая вот свинья, которая считает, что ей все можно и ничего за это не будет. Мои братья боятся только нашу мать, но как только ее воля ослабнет, им вообще удержу не будет, а Дикий сейчас как раз начинает чувствовать свою силу. Поэтому я хочу тебя предупредить: держись от него подальше, а если что, сразу приходи ко мне.
— Ты беспокоишься за меня? — спросила Лорелея, и голос ее прозвучал неожиданно мягко.
— Я в долгу перед тобой, — холодно посмотрел на нее Гордый. — Ты спасла мне жизнь дважды: в темнице и в горах, когда тащила через снегопад. Я этого не забуду. И очень уважаю тебя как воина, но… Но насчет нашего разговора…
— Нет-нет, я все помню, об этом и речи нет. — Лорелея подняла ладонь, останавливая его. Выглядела она спокойной, но чувствовала себя так, словно вот-вот разрыдается. — Спасибо, что предупредил, но думаю, никакого беспокойства меня не ожидает. Если ты не против, я навещу тебя дня через два.
В глазах Гордого промелькнуло облегчение.
— Конечно. Приходи обязательно, может, мне уже станет лучше, и я смогу выйти на улицу.
Лорелея осторожно закрыла за собой двери и пошла по коридору, задумавшись и перебирая в памяти каждый жест и каждое слово Гордого.
— Эй! — окликнул ее хрипловатый низкий голос.
Лорелея обернулась и увидела Дикого, который догонял ее. Она остановилась и вопросительно посмотрела на Ворона.
— Скучно тебе, поди, у нас в деревне? — ухмыльнулся Дикий, подходя поближе. Они были почти одного роста, и Лорелея могла смотреть ему прямо глаза.
Выражение этих серых наглых глаз ей очень не понравилось: они будто ощупывали ее всю с головы до ног, раздевали и оценивали.
— Здесь очень хорошо, — вежливо ответила Лорелея, собираясь, как перед схваткой.
Она незаметно изменила позу, чтобы быть наготове. Дикий склонил голову к плечу, продолжая рассматривать ее.
— А я думаю, что тебе скучно, особенно по ночам, — заявил он. — Здоровой женщине не годится мерзнуть одной в постели.
— У меня камин, от него тепло, — сухо ответила Лорелея.
— Ками-и-ин, — протянул Дикий. — Вон оно как. Но я знаю способ получше.
Лорелея отступила на шаг, выражение ее лица стало опасным, глаза сузились.
— Шел бы ты по своим делам.
— Да? — оскалился Дикий, уверенно и неторопливо подходя ближе. — Или что?
— Или мне придется расстроить твою добрую матушку, — чуть улыбнулась в ответ Лорелея.
— Ну-ну, — рассмеялся Дикий. — Конечно, ты таскаешь на себе доспехи и думаешь, что ты умеешь владеть мечом, но не стоит себя переоценивать. Ты всего лишь женщина, и главное твое дело — раздвигать перед мужчиной ноги. Обещаю, тебе понравится. Еще и просить будешь.
Ворон быстро подался вперед, протягивая пальцы, чтобы схватить ее за плечо. Но Лорелея была начеку. Она тут же перехватила его руку, дернула на себя, используя вес его тела, а потом со всей силы пнула в бедро. Вскрикнув от неожиданности, Дикий рухнул на пол, а Лорелея ему помогла, не отпуская его руку. Она навалилась на него сверху и от души врезала кулаком в затылок, а потом отпрыгнула в сторону, попутно пнув по ребрам ногой.
— Вот сука!
Дикий вскочил на ноги. Глаза его выцвели от бешенства, лицо исказилось и побагровело.
— Тварь! Шлюха Бреса! — захрипел он. — Кем надо быть, чтобы мертвых из земли вырыть и на виселицу вздернуть? А? Как тебе было могилу разорять, сука? Думаешь, я тебе поверил, что ты сюда просто так за моим братом притащилась? Да ты только и ждешь, чтобы перед ним ноги раздвинуть. Шлюха! Я тебя насквозь вижу! И передо мной раздвинешь, никуда не денешься!
Лорелея приняла стойку.
— Это было предупреждение. Еще раз полезешь — изувечу.
— Это я тебя сейчас изувечу! — заревел Дикий и бросился на нее.
Лорелея подпрыгнула и ударила его ногой в лицо. Тяжелый зимний сапог встретился с переносицей Дикого, раздался хруст, и Ворон мешком рухнул на пол.
— Сука, — прохрипел он с пола, тряся головой и пытаясь встать на ноги.
— Я тебя не убила только потому,
