– Что горит? – спросила я сонно и потерла лицо.
– Капуста, – маг снял с огня сковородку, – третья головка подряд.
– Вы и их спалили?
– Не только, их я также пересолил и переперчил. – Он обернулся, посмотрел решительно и заявил: – Не волнуйся, я справлюсь, а ты еще поспи.
И этак аккуратненько за печь задвинул мусорное ведро. Проследив за его движением, я потянулась за настойкой и чашкой воды. Хочешь не хочешь, а встать придется.
– Ося, лежи.
– Ага, сейчас-с-с! – с трудом поднимаясь, надела платье и неровным шагом пошла на мага. – Капуста, может, и бесплатная, а вот мука и дрожжи – нет. Так что с ними ошибки быть не может.
– Это еще почему? – не понял он. – Если что-то закончится, мы новое купим.
– Да? А кто продаст? Я на рынок не пойду, ибо холодно, и вас не пущу, ибо нечего! – Я не спеша забрала из рук Реггена сковородку с безвозвратно испорченной начинкой. Выбросила гарь в уже полное ведро. – Вы что же, забыли, как мы бегали по рынкам и как продавцы сбегали от нас?
– Я кого-нибудь попрошу…
– И этот кто-то при первой же возможности сбежит с корзинкой, деньгами и списком? – продолжила я мысль, и задохлик нехотя кивнул. – Да ни за что!
Пока умывалась, одевалась и причесывалась, он успел кое-как прибраться и накрыть на стол. Сделал чай, достал из моих запасов чуть припудренные крендельки и приготовил кашу. Гречневую, разваренную. Не знаю, на что Регген рассчитывал, но я ей так обрадовалась, что чуть не разревелась.
– Ося, что случилось? – насторожился следивший за мною маг.
– А? – спросила я сипло и прогнусавила: – Да так… вспомнила просто, что это первый завтрак, приготовленный для меня.
– Правда?
Он подался вперед, положил салфетку на мои колени.
– Ага, – пряча глаза, взялась за ложку. – Вы молодец, очень вкусно.
– Она разварилась.
– Зато масла много…
– Потому что соленая получилась, – чуть виновато заметил граф-оружейник. – Я не знал, чем разбавить.
– Так вы и посолили, и подмаслили от души, – не приняла его вины, улыбнулась.
– От души, – согласился он и наконец-то сел напротив.
Поели в тишине. Затем в той же неуловимо уютной тишине убрали со стола и взялись за тесто. Вернее, Регген взялся сам. Он непреклонно выставил меня за пределы кухонной зоны, указал на тюфяк и приготовил опару под моим неусыпным контролем. А контролировать там было что! Граф, чтоб ему было хорошо, рецепт забывал. Ибо каждые пять минут отвлекался, рассчитывая, как улучшить и ускорить процесс готовки. То сковороду вознамерился сделать в четыре раза больше, то миску для замеса теста пожелал углубить.
– Регген, оставьте это гиблое дело! – вспылила я, когда он взялся за долото и лист металла.
– Но почему?
– Потому что в емкости с большим объемом вы не вымесите тесто как надо, у вас не хватит сил. А что до сковородки… На ней капуста частично сгорит, частично сырой останется.
– Это не проблема, – отмахнулся любитель-улучшатель, – я что-нибудь придумаю!
А во взгляде обида на то, что я не поверила в него.
– Хорошо, – подавила негодующий рык и примирительно предложила: – Но только после того, как мы пожарим пирожки.
– Ладно! – Регген решительно вернулся к столу и тут же сник. – Так их еще лепить?..
– Ага, сразу после того, как сделаете вторую порцию теста и начинки. – Он поднял на меня очумелый взгляд и судорожно сглотнул. Мага стало жалко. – Я вам с ними помогу.
– Поможешь в лепке, – сказал как отрезал. – А пока, может, поделишься историей о вашем женском рабстве?
– Да оно у нас, как и везде, абсолютно обычное. Нет права голоса, нет права слова, и права на имущество тоже нет. Не говоря уже об авторских правах и свободе передвижения.
– А подробнее? – не отстал граф-задохлик. – Расскажи на примере… на своем.
– Только если вы опять ничего не пересолите.
– Ося, – протянул он с укоризной, и я сдалась. Обняла подушку, подтянула колени к груди. Вздохнула.
– Началось все как обычно. Я родилась.
– И?
– И отец сразу сказал, что пойду я по его стопам, стану плотником. Так уж у нас повелось, глава семьи выбирает дочерям имя, дорогу и мужа. С сыновьями проще, им только имя, нам же даже детские игры… Так что… с пяти лет я уже сидела в плотницкой, выявляла дефекты в древесине, – протяжно вздохнула. – К десяти годам стала мастером по подбору паркетных дощечек, а в пятнадцать научилась их настилать в одно идеально гладкое полотно.
– Отец тобою гордился, – предположил обеленный мукою маг.
– Гордился. Недолго. Ибо пришло время меня отдавать.
– Куда?
– А как всех, в невесты. У нас в Ллосе невестят в пятнадцать, а в дом мужа отправляют после подписания договора о переходе, сбора приданого, подготовки невесты к статусу жены. У всех на эту подготовку уходило не больше года, у меня целых три, – призналась с гордым торжеством.
– Пряталась от женихов? – желтый взгляд сверкнул усмешкой.
– Нет. Договорилась со сватьей.
– Как у тебя это получилось?
Задохлик перестал муку с опарой смешивать, видимо, вспомнил о мадам Морукус, от которой убегал, унося меня на руках.
– Да проще не бывает. Я пригрозила бабке смертью. Она возьми и помри… через три года вместо оговоренных пяти. Прибыла новая сватья, а с ней общий язык я, как ни старалась, не нашла, – вспомнила, вздохнула. – Правду сказать, за эти три года я много что успела. Наладить свое первое тайное дело, найти покупателей, накопить небольшой капитал и рассориться с родителем в пух и прах. Он считает, как и считал, что пол класть – угодное дело, а шкатулки инкрустировать – это грех. Ибо ночью нужно спать, а не пазлы из опилок собирать.
– Ты работала по ночам? – удивился маг.
– Приходилось. – Я посмотрела на него с улыбкой. – У родителей дома особой
