– А где его брачный браслет? По традициям народа предгорья вы должны были…
– Ллось лежит среди холмов, – напомнил Регген и вернулся к первоначальной теме: – А теперь отпусти Осю.
– Но дальше-то горы, – воспротивился Резак. – И если нет браслетов, то любые притязания на Осю вне закона.
– Да неужели?!
Подавшись вперед, граф-оружейник увеличился в плечах, стал выше и мощней, оскалился. Ох, зря он это сделал, у брата та же привычка, что и у меня. Чуть что – стучать по звериным мордам. Вот и сейчас младший Степной порыва не удержал, отпустил меня и таки врезал. Раздался хруст, а за ним и вопль на высокой ноте:
– Да иди ж ты! Ося, неужели он оборотник? – потрясая рукой, воскликнул Резак.
– Одер-ржимый…
Регген аккуратно задвинул меня за себя.
– Чего? Вот это вот, сдохлик-задохлик?! – Не обращая внимания на тихий рык, брат ехидно улыбнулся: – Да быть не может!
– Дурень! Следи за словами, – оборвал его Дро. Полугному все еще хотелось продать нам пять мешков муки и бесплатно починить подъемник. – Это сам Вардо Регген!
И вот что интересно: мы имени мага не называли, а выходит, его в лицо узнали, и не только староста деревни.
– Неужели тот самый граф, который оружейник?! – Подошедший к нам старший Степной хлопнул Реггена по спине и протянул ему руку. – Будем знакомы!
Через три часа и тридцать три напутствия, как держать в строгости одну непутевую гномку, мы наконец-то вернулись в Бурфо. Пьяный маг легко тянул нагруженную мешками тележку, я же еле-еле тянула собственные ноги и думала о несправедливости бытия.
А ведь поначалу все шло хорошо! Регген медленно отпустил Резака, плавно и хищно обернулся к моему отцу. Оскалился пуще прежнего и, схватив его за барки, высказал все, что думает о наших застарелых традициях и рабских законах. Долго говорил, обстоятельно, аргументированно. Так, что Дро и Резак со всем согласились. Отец выслушал отповедь глазом не моргнув. Затем широко улыбнулся, сказал, что из мага выйдет защитник что надо, и потащил оного в шатер. Вот тут-то и началось все плохое…
Регген, еще недавно бывший на диете, ел и пил наравне с будущим тестем, а в том, что эта будущность наступит очень скоро, старший Степной был твердо уверен. Поэтому наливал он много и говорил-говорил-говорил. О том, какая я бесценная: работящая, стойкая, не пугливая, экономная, хозяйственная и, самое главное, – неговорливая.
И опять отец, хваля, «отдавал» товар в чужие руки, совсем не зная, откуда эти руки растут. Или не желая знать. Ведь замужество превыше всего! И на этом фоне ни мука по две серебрушки и семьдесят пять медяшек за мешок, ни договоренность об оптовых закупках меня уже не радовали.
– Н-не вздыхай ты так… Йик! Все хо-хорошо, – решил приободрить меня маг. Тележку в угол задвинул, приосанился. – Мы муку вон… взяли? Взяли! Подъемник исправили? Исправили! И те-теперь будем у сестры старосты закупа… Йик! Закупа-ться по це-цене ниже рыночной. Ну, Ося, не гру-сти.
– Да я не поэтому… – сорвав с себя пальто и перчатки, отбросила их на кресло. – Из-за отца.
– А что с ним? – не понял Регген. – Хороший мужик, тобой очень го-гордится.
– И поэтому старательно сватал меня за мага, не спросив того, ни чем на жизнь зарабатывает, ни где живет?! – возмутилась я, указав на кузню, да и поместье в общем.
– Так это ему знать не… Йик! Не нужно. Он говорит, главное, чтоб человек был хорошим, а что до быта, так Ося сама его наладит и все, ч-что надо, в порядок при-и-ведет.
– Так и сказал?
– Не просто сказал, похвастал! Что ты вопреки всему… три дела на ноги подняла. Шкатулки… массажные комнаты и-и-и что-то там еще.
– Грибы, – невесело усмехнулась я и моргнула пару раз, чтоб интерьер перестал расплываться. А я и не знала, что отец горд за меня. – Это еще до брачных клятв было. У Рябого, помимо комнат со старьем, ожидавшим ремонта, сараи во дворе стояли, доверху забитые опилками и трухой – самое то для грибов. Но… стоило купить лицензию и получить первые плоды, муж сказал, что от спор трудно дышать, и все запретил.
– Он споры из двора унюхал? – удивился граф-оружейник, подхватил один из мешков и отправился к чану.
– Из дома. Им странным образом удалось пробиться сквозь обитавшую там пыль, грязь и… Просеять не забудьте! – рыкнула, когда он попытался вот так, из мешка, муку засыпать в чашу.
– Так она мелкого помола и дво-двойного просева, – начал Регген.
– Иными словами, в последний раз просевали ее осенью или, того хуже, летом.
Нехотя он повиновался. Сбросил пальто и пиджак, взял сито и словно между делом заметил:
– Ох, чувствую, скоро от муки будет нечем дышать. Йик!
От такого заявления я разом забыла про отца и его продающие речи. Подбоченилась, прищурилась, протянула с укором:
– Это вы мне Рябого решили напомнить? Или повторить его опыт? Зря, очень зря. Он был плохим, но вы же хо-ро-ший.
– То есть… йик, я для тебя хороший? – вскинулся маг.
– Конечно! Кто, как не вы, сейчас замесит тесто, натрет и обжарит капусту, налепит со мной пирожков?!
– И это все мои заслуги?! – не преминул он возмутиться, отложить сито и мешок, дабы воззриться на меня со всей своей пьяной строгостью.
– Хм! – Я изобразила задумчивость. – А расскажите, что с вами в академии произошло, и станете очень хорошим.
И вроде бы простая просьба, но маг вдруг дернулся как от пощечины и стремительно протрезвел.
– Нет, – отрезал он. Сглотнул, подумав о чем-то неприятном, и решительно взялся за работу.
Мука стояла столбом, капуста летела в разные стороны, опара пенилась, разогретое масло шкварчало, я дальновидно помалкивала, лишь изредка поправляя
