Маня поперхнулась и насуплено замолчала.
— Вот то-то! Что делать, если не дерут? Помнишь, как сначала радовались что вы не холопы и что земля будет ваша? А свобода, она штука такая… сплошные обязательства и необходимость шевелить извилинами за себя и свою, семью, — угрюмо констатировал Тимка. — Кто не понял, что с ней делать или как договориться с соседом, потом пеняет на себя и сосет зимой лапу! Или вновь, вольно или невольно, отдается кому-нибудь в услужение о потрохами! А у вас, кстати, землица не чета ветлужской, в ваших местах такой чернозем начинается, что палку воткни, через год сад будет! Вот уж где развернуться можно!
— Ну уж!
— Уж ну! С другой стороны ты правильно говоришь, что вы голь перекатная и без средств производства э… то есть без железного плуга и выносливых лошадок, без добрых инструментов и знаний, как все это применить, людишки ваши из нищеты долго не выберутся.
— Ну так!..
— Да не нукай ты! Слышал я, что в этом, году часть прибыли с приисков цементных школа будет пускать на займы тем, кто дело свое поднимать желает. Не одна ты в этой обойме будешь!
— Что, и оратаям дадут, дабы те скотом обзавелись?
— Ну, лошадками степными за небольшую ежегодную мзду поспособствовать ветлужцы смогут, но в принципе местная власть пока, не так богата, чтобы обычному землепашцу в долг давать. Он за десять лет такой заем не вернет, а то и проест его с голодухи… А вот обществу дадут. Плуг, к примеру, молотилку или даже жатку. Тебе на твой сыр, полагаю, вообще без проблем монет выделят лишь бы дело свое подняла на паях со школой. А уж поднимешься на ноги, сама решишь, выкупать ли скот на себя или оставить все как есть. От этого зависит, сколько в воеводскую казну тебе придется отстегивать.
— И много отдавать нужно? — всполошилась Маня.
— Ну… По сути сырное дело это лишь продолжение трудов тех, кто скотину выращивает, а потому если ближайшей родней его осилишь, все твое будет. То же самое, если с общиной или школой совместно им владеть. А вот если будешь одна хозяйствовать и при этом нанимать людишек со стороны, то тогда придется поделиться.
— Точно ничего платить надо, если семьей буду сыр или масло на продажу делать? С чего такая забота?
— Ты кое о чем забываешь. О маслобойнях, к примеру, и другом оборудовании. Не руками же ты все взбивать и варить будешь? Когда-нибудь и ремесленников привлечешь к своим делам. Да и торговля молочными продуктами, сколько в итоге работы людям даст? И со всего этого будет в общую копилку монета капать.
— То есть на любое новое дело дадите?
— Тут надо говорить конкретно. Вдруг ты свои золотые сольдо захочешь в землю посадить?..
— Ась?
— Ну, монеты на ветер выбросить пожелаешь!.. С другой стороны есть дела, за которые будут привечать особо. На них не только резы не будет, но и основной долг скостят, если успешно их завершишь.
— Что за дела?
— Разные… К-примеру, разведение лошадок породистых.
— А говорят, что вы никому не даете заработать. Мол, купец у вас что скотник у боярина получает, а воевода не больше иного ратника.
— Врут! И мы даже знаем кому это выгодно… — убежденно хмыкнул Тимка.
— Все, кто у воеводы на службе, поделены на пять сословий, а точнее разрядов. То же самое у ремесленников при школах. На самом деле разрядов может быть сколько угодно, но самый высший доход не может превышать самый нижний более чем в пять раз. То есть если простой ратник получит гривну в год, то его тысяцкий получит из казны пять и все. Но это касается лишь тех, кто на воеводской или школьной службе, то есть получает свои монеты из собираемых налогов.
— А то, что с боя взяли?
— После оценки половина твоя, а остальное в казну. С другой стороны и все обеспечение на воеводе.
— То есть простой ратник может и больше походного воеводы получить?
— Всякое может случиться однако обычно стычки без ведома сотника или тысяцкого не проходят. Иначе этот ратник за своевольство на ближайшей осине болтаться будет.
— А утаит если кто?
— А на такие дела тайная служба имеется… Уж если она продастся, то тогда все, капец всем! — Тимка потрогал свое кольцо, висящее под рубашкой, и едва слышно произнес. Вот только на каждую хитрую гайку у нас найдется и свой болт с резьбой.
— Ась?
— Говорю, если спрашиваешь про воеводу и его наместников, то те на полном обеспечении, в казне и в сословия не входят! — гаркнул ей в ухо Тимка, удостоившись осуждающего взгляда. — Служба у них не более десяти лет, потом все изымается и выдается пожизненно на прожитье.
— И что, можно ничего не делать?
— С голода не помрешь, но для разносолов на столе придется чем-нибудь заняться. Правда, купеческая стезя для них закрыта, но служить или ремеслом заниматься им никто не запрещает. Да и все обеспечение ежегодно озвучивается перед народом на площади. Кому захочется позориться или воеводу подставлять?
— А кому из наместников покажется мало?
— Ты про мздоимство? Без этого наверняка не обойдется, но наказание для такого лишь смерть, семье придется удалиться в вечное изгнание, рад же будет выплачивать убытки в десятикратном размере, а то и всего лишится. Многие решатся рискнуть своей головой, но не всякий судьбами своих детей или престарелых родителей… Конечно вряд ли мы отвадим от власти всех, у кого душа к монетам пристрастие имеет, но… Ремеслом или торговлей заниматься выгоднее и безопаснее, хотя и тут по доходам много ограничений, если наемный труд используешь.
— Так побегут тогда от вас те, кто побойчее!
— Кто именно? Те, кто мечтает нажиться ка других! И пусть! Нам такие люди, не нужны особенно те богатеи, кто к власти хочет примазаться! — жестко ответил Тимка. — Некоторые из них даже сочиняют сказки о том, что они больше пользы отечеству принесут, чем многие иные. Мол, богатому человеку уже ничего не надо и он будет лишь о
