– Приезжие, значит. Гуляете?
– Прогуливаемся, – согласился Бабай. – Недавно приехали – воздухом дышим, красоты осматриваем.
Инспектор выразительно покосился на серое облупившееся здание, красивое, как бетонный блок.
– А чего здесь, у морга? На набережную бы шли, все там гуляют.
– Морг? – как можно искреннее удивился Бабай. – А я думал – музей.
– Не, морг, точно.
– Надо же! Не знал… С виду – совсем как музей.
Инспектор что-то сообразил наконец. Прищурился с видом хитреца, отчего пухлое лицо стало еще глупее:
– В какой же музей вы собрались среди ночи? Двенадцатый час уже.
– В ночной, – парировал Бабай. – У нас в Москве есть. Ночь музеев, слышали?
Кто-то из пацанов, не выдержав, хрюкнул. Участковый нахмурился и значительно кашлянул.
– Извините, у вас закурить не будет? – влез в разговор один из солдат.
Служивые! Бабай великодушно кинул ему початую пачку. Тот ловко поймал сигареты, но чуть не уронил автомат. Вояка.
– Пачку себе оставь. Сам служил, знаю.
– Спасибо, товарищ!
– Товарищи теперь снова в Парижах, – усмехнулся Бабай. – У нас господа вернулись. Не слышали еще?
Солдатики, впрочем, на подколку не отреагировали. Мгновенно нависли над пачкой, как стервятники над добычей, и немедленно задымили. Лейтенант глянул на них и вздохнул. Снова повернулся к Бабаю:
– Машины у вас хорошие. Дорогие, наверное… А документики…
– Имеются, – подтвердил Бабай. – Тоже хорошие. Предъявить?
Инспектор подумал и вяло махнул рукой, показывая, что верит на слово. Неторопливо снял фуражку, почесал затылок, снова надел. Фуражка и раньше сидела не слишком прямо, а теперь совсем скособочилась. Плоская, как блин, и при этом все равно мятая.
Бабай подумал, что сегодня ему везет на идиотские встречи – сначала юродивый в церкви, теперь – участковый, липкий, как пластырь. Кто дальше?
– Мы в городе по бизнесу, инспектор. Дела у нас. Мэр Гаврилюк, кстати, в курсе.
– Ну если сам мэр… Тогда конечно… Вы тут осторожнее, у нас неспокойно последнее время. – Участковый сменил тон на более доверительный. – Днем на подъезде к городу машину приезжих обстреляли – кто, за что, ничего непонятно. А к вечеру на Грибова какая-то драка была, двоих сильно избили, тоже не из местных. Кто его разберет, что там случилось…
Кто его разберет, похоже, отправная версия местного следствия, отметил Бабай.
– Да что вы говорите! – картинно ужаснулся он. – А с виду тихо, спокойно… Тогда побережемся, конечно, поодиночке ходить не будем, обещаю. – Он весело глянул на своих плечистых бойцов. Те ответили напряженными ухмылками людоедов.
«Банда бандой, работай с такими!»
– А вы их, случайно, не знали? Ну, этих двоих, которых избили?
– Да что вы, откуда? – развел руками Бабай.
Рано или поздно менты установят, что парни работали на него, но, судя по участковому, скорее поздно. А время дорого. Сидеть, писать объяснительные и отвечать на вопросы – совсем некстати.
– Спасибо за информацию, инспектор. Теперь будем особенно бдительны. И осторожны, конечно. Бдительность – вообще мое второе имя…
– А осторожность? – вдруг встрял Леха Федоров.
– Мое второе отчество, – не растерялся Бабай.
Шестипальцев слушал их треп сосредоточенно, без тени улыбки.
– Вот-вот. Если что подозрительное заметите, сразу ко мне. Я всегда рядом! – значительно изрек он.
– Не сомневаюсь, инспектор.
– Служба такая, – надулся участковый.
Интересно, здесь все дураки или через одного? – мелькнуло у Бабая. Вот город-городок, ум за разум скок-поскок…
– Опасна и трудна, – подсказал он. – И не видна только по вине руководства.
– Вот-вот… – Инспектор явно не понял и начал вдумываться, помаргивая от напряжения.
Бабай догадывался: участковый смутно подозревает, что их компания имеет какое-то отношение к драке на Грибова и общему неспокойствию в городе. Но подкопаться – ума не хватает. К тому же сам мэр Гаврилюк…
Тяжелый мыслительный процесс завершился очередным вздохом. Инспектор козырнул на прощанье и прошествовал к своей тарахтелке. Солдатики бережно погасили окурки о подошвы, экономно припрятали их и устремились за ним.
А ведь не нравится он мне! – подумал Бабай.
– Не нравится мне этот мент! – сказал он Лехе, когда уазик отъехал.
– Чё?
– Не знаю, чё! – передразнил он зама. – Что-то не то в нем… Неправильный он какой-то…
Федоров с сомнением покачал головой. Что-то боссу стало много мерещиться последнее время. Может, пора подзавязать с коньяком на завтрак, обед, ужин и сон грядущий?
– Обычный вроде.
– Слушай, а что это мент говорил – машину приезжих на дороге обстреляли. Уж не ту ли машину, которая наследника сюда везла? Может, наши побаловались?
Федоров подумал:
– Нет, наши не могли. Морду набить – я им говорил, а стрелять… Нет, не могли! Сам знаешь, я не против инициативы, но такую – наказываю. Зачем лишний шум?
– Тогда – кто? Еще вопрос, получается… Вот город, сплошные вопросы и ни одного ответа… Чего встали, олухи? Садимся, поехали, дела не ждут! – прикрикнул Бабай на парней.
3
Н. Н. Скворцов «Проблемы реинкарнации». Из главы «Осознание истины»
«Конечно, потребовалось какое-то время, но, должен отметить, я довольно быстро освоился в новой реальности. Жизненный опыт в первую очередь учит человека приспосабливаться к обстоятельствам, а уж опыта у меня оказалось более чем достаточно.
Делать вид, лицемерить – пожалуйста, если хотите! Я опять начал общаться со сверстниками, слушать старших без видимого протеста, отвечать на уроках и рассуждать о выборе профессии. Научился скрывать свою тайну, проще говоря. С усмешкой в глубине души, со снисходительностью старика, принужденного участвовать в ребячьих забавах. Знаю, учителя долгое время относились к моему преображению с настороженностью, зато сверстники быстро приняли его как должное. Я старался казаться обычным, и меня стали считать обычным. Большинство людей внушаемы и непроницательны, если хочешь казаться кем-то, они с готовностью поверят твоей игре. Да, основная масса людей слишком заняты собой, чтобы по-настоящему понимать окружающих, подсказывал мне жизненный опыт. Недальновидный эгоизм обывателя – самая благодатная почва для вождей, пророков, правителей и прочих манипуляторов расхожими истинами.
Гордиться нечем, но скрывать не стану: освоившись с прошлым, я впал в другую крайность. От первой фазы Прозрения – испуга и недоумения – к излишнему самомнению. Образно говоря, я почувствовал себя этаким титулованным гроссмейстером, оказавшимся вдруг на соревнованиях школьной шахматной секции. Я – избранный, у меня Дар, я настолько опытнее и умнее окружающих, что смешно сравнивать. Я могу все, как ястреб среди воробьев!
Что мне какая-то Иринка Полянская, закомплексованная малолетка. Сама Лена Михальченко, старшеклассница, первая школьная красавица, в сторону которой наши озабоченные переростки и дышать боялись, уступила мне уже через две недели после того, как я заговорил с ней. Ленка ведь тоже оставалась ребенком, несмотря на жгучую темноту глаз и глянцевые ноги фотомодели. Испуг сверстников перед ее яркой внешностью был настолько велик, что у нее даже поклонников не было. А она расстраивалась, между прочим, считала себя слишком высокой и нескладной. В душе она была куда скромнее, чем выглядела, скромные натуры вообще отзывчивы на внимание.
Что нужно женщине-ребенку? Сначала развеселить, потом заинтриговать, потом немного настойчивости. Ей ведь не меньше других хотелось ощутить, что такое мужские
