Организованная преступность. Старый, проверенный принцип: вход – копейка, а выход – рубль. Нет, ничего не меняется…
– Сигары хотите? Нет? Ну и правильно, ну их, говно кубинское. Купил сдуру целый ящик, вот и стоят, пылятся. Это ж какая дыхалка нужна для этих сигар – как у паровоза, по ходу… Лады, Багор, я тебя знаю, ты меня знаешь, – решился, наконец, он. Налил себе снова. – Есть такой человечек – Север Семенович Закраевский. Богатый он, высоко сидит. А поднимется вскорости еще выше, люди так говорили, люди знают… – начал рассказывать авторитет, мелкими глотками, как воду, отхлебывая водку.
Если судить по его рассказу, про Закраевского «люди» действительно знали много. Потому что сначала, когда тот еще начинал, на него пытался наехать Петя Монгол. И где теперь Петя? Пете теперь спокойно под красивым памятником и пушистыми елочками. Дурак оказался Петя, не усек расклад. Потом Закраевского решили прибрать к рукам сразу два умных человека: Габриель (ты его должен помнить, Багор, он в середине 90-х пол-Москвы в кулаке держал) и Арсен Крестовый. А где теперь эти умники? Правильно, там же, где Петя. А ведь какие люди, какими делами ворочали! С такой пурги бабло поднимали – как вспомнишь, так вздрогнешь. Потом еще кто-то пытался наехать, но это мелочовка, отморозки голимые, не стоит язык тереть… Теперь-то до Закраевского вообще с земли не допрыгнуть, в Кремль ходит, как к себе домой. Высоко встал…
Кома еще что-то говорил, но я уже не вникал, предоставил Жоре вести беседу. Я все понял! Закраевский… Я ведь видел его на экране телевизора, несколько раз видел! Еще тогда обратил внимание, отметил, что надо бы к нему присмотреться. Но как-то за текучкой забылось. Моя вина, уж я-то должен был понимать, что это лихо непременно будет разбужено…
Итак, в моем уравнении (учебник для случайных наследников, автор Н.Н. Скворцов) больше не было иксов и игреков. Правда, решать его все равно придется. Но тут требуется уже другая математика…
* * *Провожать незваных гостей авторитет не пошел, не по масти, понимать надо. Охрана проводит и проследит, чтоб дверь не попутали. Хотя, честно говоря, Кома сам наблюдал, как они уходят, как садятся в машину. На экран его компьютера выводились изображения со всех телекамер, их по участку натыкано, как блох на барбоске. Береженого бог бережет, не береженого конвой стережет – факт.
Синяя «Вольво» резко тронулась с места и понеслась, как подорванная.
«Завязал, говоришь, Багор? А машинка не из простых, нет, номера фартовые… В салоне четверо. Бригада, – ухмыльнулся Кома. – Вот баклан, кого развести хотел…»
Он взялся за трубку. Пару секунд помедлил, припоминая номер. Набрал.
– Алло, Вася? Здравствуй, дорогой, Кома говорит из Твери. Помнишь такого?
– Гы, – сказал Вася.
Этот придурок не меняется!
– Я чего звоню-то тебе… Так, на всякий случай решил набрать. Тут хозяином твоим интересовались, мол, кто, чего, откуда… Я-то, понятно, не при делах, так, порожняком прогнал…
– Гы, – сказал Вася с большим интересом.
– Не, не то чтобы люди серьезные, так, семь-восемь, ваши не пляшут. Человечек, что интересовался – Багор некий, Георгий Багоркин, из бывших спортсменов, шерстил в свое время по рынкам в Замоскворечье. Бакланье, в натуре, дешевое… Он еще Бабаю вашему предъяву кинул, вроде бы какого-то Скворцова тот коцнул, учителя, что ли. Про книгу его толковал что-то, но тут я не понял ни хрена, я же не по книжному делу… Ты уж, Вася, передай Северу Семеновичу поклон от меня, ну, и все остальное, конечно… Я подумал – надо, не надо, позвоню, рука не отломится.
– Гы, – подтвердил Вася. Отключился.
Ублюдок! Но Кома знал, Вася передаст. Вася – это редкостный передаст!
Интересно, зачем Закраевскому такой урод, как он с ним трындит, если, кроме «гы», от него ничего не услышишь. Хотя уроды обычно преданные, рассудил Кома. Бросил смартфон на стол-секонд-хенд.
Вот теперь он все сделал, теперь Кома со всех сторон в белом, как фраер на променаде. Закраевский сейчас большой, как небо, может, вспомнит когда, отблагодарит мало-мало…
3
– Что думаешь, Алик? – спросил Жора, когда мы двинулись в Скальск.
– А что тут думать? Через сколько минут после нашего ухода Кома начнет связываться с Закраевским? Думаю, это произойдет быстро. Он вообще хорошо соображает.
– Кома – нормальный мужик, неплохой по-своему…
– Вот именно – по-своему, – уточнил я. – По правилам Комы, которые он периодически меняет в пользу… угадай, кого? Да ты не расстраивайся, Жора, еще не пришло время хлопать крыльями по тощим ребрам. Очень правильно, что прокатились к господину Коме, очень даже не зря. Перефразируя старую поговорку – погнались за одним зайцем, а поймали двух.
– Не понял, – честно признался он.
– Во-первых, мы установили, кто за всем стоит, – объяснил я. – Во-вторых, дали знать Закраевскому, что мы это установили.
– А что нам с этого?
– Ну, брат, ты меня удивляешь. И это спрашивает отставной бригадир группировки, можно сказать, мастер интриг теневого рынка… Как ты со своей бригадой справлялся?
– Как правило, волшебным пенделем, – усмехнулся он. – Дурак был, не приведи господи, самому теперь страшно вспомнить. Если б не Николай Николаевич…
– Ну а все-таки? – спросил Толик. – Я, например, тоже не понимаю.
– И вы, Ева, не понимаете?
В обращении с красавицей мне по-прежнему приходилось придерживаться строгого формализма. Она его упорно не переступала, оставалось соответствовать.
Старею, видимо. Скоро подкатишься этак гоголем к девушке в автобусе, а она: «Садитесь, дедушка, конечно, садитесь, я уступлю! Вам, наверно, трудно живется, какой-то вы весь облезлый. Может, вам денежек дать на хлебушек?» А что, реальная история! Именно так сказала одному моему приятелю-актеру некая прекрасная сердобольная фемина, чем довела престарелого дон-жуана практически до инфаркта.
Вот и попробуй объяснить, что душа человеческая знает свой долгий путь, поэтому стареть не торопится, лишь тело в этом смысле куда менее практично. Как утверждает Аська: шалунам с простатитом лучше резвиться на просторах медкабинетов.
Вспомнив про хлопотливую начальницу, я по-думал, что про унитазы до сих пор не писано. Даже не приступал. У нас написано, чтоб вы написали… – попробовал приступить я. Что-то есть. Рекламу не зря производят в расчете на идиота, глупость оседает в памяти вне зависимости от интеллекта… Нет, не стоит, не поймут шедевральности…
– Я, кажется, начинаю догадываться, Альберт Петрович, – прервала Ева мои творческие потуги. И тут же снова поджала газ, решив, что скорость не до конца запредельная. Ох уж эти убийцы на дорогах с накрашенными глазами.
Мы пишем, чтоб вы писали… Вы писали, чего же боле… Да чтоб мне остаток дней ходить в будку
