Суровость его слов ошеломляет меня, и, видя мою реакцию, он пытается их смягчить.
– Моя дорогая девочка, для таких молодых лет, как твои, ты сделала огромный шаг. Эта… честь, эта великая миссия были возложены на тебя, хотя ты об этом и не просила. Но они твои по праву. Это и бремя, и дар. Я знаю, ты хорошо послужишь нашему клану. И если я хоть чем-то могу тебе помочь… Чем угодно! Только попроси, и я сделаю все, что смогу.
Я беру себя в руки и убираю платок в сумочку.
– Я хочу знать, кто бросил мне вызов на церемонии посвящения.
– Что ж, на мой взгляд, вполне естественно и разумно, что это тебя тревожит. Но, увы, я не знаю, кто это был.
– Неужели у тебя нет предположений? Ты состоишь в клане уже много лет, видел столько посвящений, стольких наставлял… не показался ли тебе голос того человека, пусть даже и искаженный, хотя бы чуть-чуть знакомым? Или его осанка? Или что-нибудь в манерах?
– Боюсь, такой волшебник, как он, – мы хотя бы знаем, что это мужчина, – постарался принять все меры, чтобы никто не смог распознать его истинное лицо. И его усилия увенчались успехом.
– Я была уверена, что ты все-таки сможешь мне хоть что-то о нем поведать. Я говорила с духами, и двое из них сказали мне, что я должна обратиться именно к тебе. Они посоветовали прийти к тебе домой и были очень настойчивы.
– Возможно, они просто хотели послать тебя туда, где, как им было известно, ты непременно получишь поддержку и ободрение. Боюсь, это единственное, что я могу тебе дать, Дочь Ночи. – Он садится рядом со мной на тахту и берет мои руки в свои. – Не бойся. В клане всегда найдется глупец, который захочет проверить Верховную Ведьму на прочность, но это отнюдь не значит, что он сам окажется достойным кандидатом на это место. Как бы то ни было, ты утерла ему нос!
Мои плечи поникают. Я понимаю, что очень, очень надеялась на то, что Мэнган может что-то знать.
– Есть еще кое-что, – говорю я ему. – Мне трудно… трудно ясно выразить, что заставило меня прийти к тебе. Но я уверена, что это… явление как-то связано с брошенным мне вызовом. Я не знаю, какая между ними существует связь, это мне пока неясно. Но я чувствую, что эти две вещи, обе такие темные, несущие в себе такую угрозу… между ними просто должна быть связь. Я надеялась, что если ты сможешь пролить свет на истинное лицо того, кто бросил мне вызов и заявил отвод, то, возможно, также сможешь и дать мне совет относительно того, что мне делать…
– Остановись, моя девочка, а то из твоих слов нельзя ничего понять. Сделай глубокий вдох и выдох. Успокойся. Что бы ты ни пыталась мне сейчас сказать, тебя это явно очень расстроило. Не спеши. Я слушаю.
Я следую его совету, потом начинаю говорить снова, уже более неторопливо, заставляя себя произнести вслух то, с чем я едва готова была примириться, даже находясь наедине с собой.
– Ко мне приходил Темный дух. Уже много раз. Он является без приглашения, без зова… и он угрожал и мне, и нашему клану.
Несколько секунд Мэнган не знает, что сказать. По его лицу видно, что он воспринял мои слова очень серьезно. Наконец он говорит:
– Моя дорогая Утренняя Звезда, меня нисколько не удивляет, что ты встревожена и огорчена. У тебя есть полное право испытывать тревогу и за себя, и за клан. Собственно говоря, – продолжает он, – хорошо, что ты приехала ко мне, поскольку есть один вопрос, который мне надо с тобой обсудить. – Он замолкает, потом начинает говорить снова, тщательно подбирая слова. – Незадолго до смерти твоего отца я приходил к нему и обнаружил, что он на редкость взволнован.
– В самом деле?
– Да, таким встревоженным я его еще не видел. Я начал задавать вопросы, пытаясь выяснить причину столь сильного беспокойства. Сначала он не хотел выдавать, что его гложет, но затем, все-таки решив довериться мне, заговорил очень эмоционально. И потребовал, чтобы я выслушал все, что он скажет.
– Продолжай.
– По его словам, некоторые из тех духов, с которыми он если и не регулярно, то по крайней мере часто общался много лет, предупредили его об угрозе.
– Угрозе кому: моему отцу или клану?
– Одно неразрывно связано с другим, но он дал мне понять, что опасность угрожает клану и всем волшебникам и волшебницам, которые в нем состоят. Духи сказали, что речь идет о нашем старом противнике, который готов начать войну.
– О Стражах? – Когда я произношу это слово вслух, меня пробирает дрожь.
Мэнган кивает.
– Твой отец считал, что речь идет именно о них.
– Однако со мной он об этом не говорил.
– Он сказал мне об этом всего за несколько дней до своей смерти. – Мэнган пожимает плечами. – Возможно, твой отец хотел подождать, пока полностью не будет уверен, пока у него не появятся какие-то конкретные сведения, которые он мог бы тебе сообщить. Но случай ему так и не представился.
– Да, такое могло произойти, я это понимаю, но тогда почему он ничего не сказал мне об этих угрозах во время наших встреч в катакомбах? А между тем мы с ним разговаривали часто и подолгу.
Мэнган похлопывает меня по руке.
– Я и сам отец. Неужели на его месте я бы стал забивать голову дочери дополнительными заботами перед церемонией посвящения? Думаю, нет. О том, что тебе заявят отвод, он наверняка ничего не знал, иначе бы предупредил тебя. Что же касается угрозы клану, то он, видимо, считал, что у тебя и без этой проблемы голова идет кругом. Возможно, он просто ждет удобного случая, чтобы обсудить этот вопрос с тобой. – Мэнган колеблется, потом добавляет: – Должен признаться, что и я ждал удобного момента, чтобы завести этот разговор. Ты молода, недавно на тебя была возложена тяжкая ответственность, и ты все еще горюешь о своем отце. Возможно, мне следовало сказать тебе об этой угрозе раньше… Но теперь у нас есть все основания думать, что, если у Стражей есть план кампании против нашего клана, они уже начали его осуществлять.
– Ты думаешь, волшебник, бросивший мне вызов, был Стражем? Или все-таки одним из членов клана?
– Вряд ли на такое решился бы член клана.
Некоторое время я молчу. Мне нужно переварить все, что сказал Мэнган. Если брошенный вызов был частью какого-то более обширного плана, то вряд ли можно сказать, что, отвечая на него, я была на высоте. Я действовала неумело,
