– Да. Пожалуй, так будет практичнее, – лишь слегка скованно ответил он.
Мы с Натали дружно провели вечер, распарывая и перешивая одежду – к немалому веселью наших хозяев на следующее утро. С их точки зрения, единственная разница между мужским и женским платьем состояла в том, как носится набедренная повязка, и юбки против штанов мало что значили для них в этом отношении. Но мы с Натали в этаком мужском наряде чувствовали себя неловко, и это давало о себе знать. Однако со временем мы приспособились. Отсюда и пошло мое обыкновение во всех экспедициях переодеваться в штаны, долгие годы служившее поводом для сплетен. (Что бы там ни утверждали желтые газетенки, на родине я в штанах не хожу, хотя раз или два подумывала об этом. Инцидент в Букеровском клубе не в счет: в тот вечер я была чрезвычайно пьяна.)
Решение оказалось весьма своевременным: на следующий день нам предстояло менять место стоянки. Я уже говорила о склонности мулинцев переходить из общины в общину, но кроме этого среди них принята и миграция целых общин: с течением времени запасы еды в окрестностях стоянок истощаются, и, чтобы найти дичь и дикие фрукты, приходится переезжать на новое место.
Для нашей экспедиции это было делом нелегким, и мы предвидели трудности еще в тот день, когда забивали ослов. Тяглового скота у мулинцев нет, все пожитки носят на спине, в корзинах, крепящихся к налобной обвязке. Метод весьма эффективный – для тех, чьи шейные мускулы к нему привычны. Однако о нас четверых, включая и Фаджа Раванго, сказать этого было нельзя. Да и снаряжения у нас было больше, чем можно унести таким образом.
Лучшие из догадок, сделанных нами в попытках перевести «расстояние, которое может пройти до полудня мужчина-мулинец с поклажей» в ширландские меры длины, гласили, что община намерена углубиться в болота километров на пятнадцать. Кое-что из вещей мы вполне могли бросить – как выяснилось, реальной нужды в них не было. (Истинно мулинское чувство, с годами вошедшее в привычку и у меня.) От других вещей можно было, так сказать, избавиться, вдохновив членов общины взять их себе: они редко возражали, если мы «одалживали обратно» то, что нам нужно. Но кое-что – в первую очередь, ящики с джином и сохраненной драконьей костью – представляло собой настоящую проблему.
– Что ж, – со вздохом сказал мистер Уикер. – Пожалуй, можно поставить еще один опыт. Закопать кости и проверить, как они продержатся в этой грязи.
С этими словами он ковырнул ногой влажную почву.
Ящик с костью был наглухо заколочен гвоздями. Мулинцы не знали, что внутри, и я бы предпочла, чтоб так оно и оставалось.
– Но сможем ли мы после найти его? Сейчас мне кажется, что я прекрасно знаю эти места, но ведь пройдет неделя – и для меня этот клочок джунглей ничем не будет отличаться от любого другого.
– Они помнят это место, – заверила меня Натали, выуживая из нашей поклажи мачете. – Думаю, Фадж Раванго сумеет его отыскать. Нужно будет только попросить о помощи. Вот. Боюсь, другой замены лопате у нас нет.
Яму копали двумя мачете и голыми руками. В твердой земле таким образом много не накопаешь, но здесь, на болотах, нужно было всего лишь прорубиться сквозь густое переплетение корней, а затем вычерпать жидкую грязь горстями. (И после каждой горсти сделать паузу, чтобы стряхнуть с рук множество мелких ползучих тварей.) Конечно, наше занятие привлекло немало зрителей, но мы сумели утолить их любопытство, сказав, что просто не хотим напрасно тратить сил, таская содержимое ящика с собой.
Все остальное разложили по вьюкам, корзинам и так далее. Акиниманби уговорила своего мужа Мекисаву понести наши бутылки с джином, извлеченные из ящика и для сохранности обернутые одеждой. Мекисава немного поворчал на то, что ему придется тащить корзину, «как мальчишке» – взрослые мужчины в походе не обременяли себя почти ничем, кроме сетей и копий, – но без всякой злости согласился: груза каждому из нас досталось немало. И вот, взвалив груз на плечи, мы вместе с нашими хозяевами-мулинцами отправились к месту новой стоянки.
Глава четырнадцатая
В сердце болот – Пиявки – Сезон размножения – Охотники за знаниями
Думая, что за недели, проведенные на первой стоянке, я повидала Зеленый Ад, я сильно ошибалась.
По сравнению с настоящим болотом эти его верхние окраины – жалкая сушь с карликовой (как бы она ни превосходила высотой деревья и кусты саванны) растительностью. А вот спустившись к сердцу Зеленого Ада, действительно оказываешься в землях вод и гигантов.
Здесь деревья возносятся к небу метров на сорок, а то и пятьдесят, словно колонны какого-то великого храма. Огромные корни, не давая стволам упасть, тянутся по земле во все стороны, будто лепестки – порой так близко друг к другу, что между ними скапливается почва, и в образовавшихся таким образом «чашах» начинают расти деревья поменьше. Под пологом леса, кроме тех мест, где нечаянный солнечный луч, пробившись сквозь множество слоев зелени, достигает земли, царит изумрудный полумрак. В этой части болот еще жарче, но в то же время свет солнца приводит в восторг, будто несет с собой голоса ангелов.
Светлее всего там, где протоки настолько широки, что ветви не дотягиваются друг до друга и не могут полностью закрыть брешь. Но такое встречается редко: грозы и разливы трех рек, питающих болота, меняют ландшафт настолько, что узкий ручеек на будущий год может превратиться в одну из главных водных артерий дельты. Поэтому многие деревья растут прямо посреди мулинских «рек», точно острова, и вода под ними сплошь в светлых пятнах, как шкура пегой лошади.
Когда нам преграждали путь протоки, широкие и глубокие настолько, чтоб представлять собою серьезное препятствие, или, что случалось гораздо чаще, когда нам предстояло свернуть и пройти значительное расстояние вдоль русла, мулинцы останавливались, сооружали простенькие плоты и складывали на них груз, облегчая его переноску.
– Заправьте края штанин в чулки, – посоветовал нам мистер Уикер, тут же подкрепив совет собственным примером. – Меньше будет шансов обнаружить на ноге пиявку.
– По-моему, штаны только что стали моей самой любимой вещью на всем белом свете, – сказала Натали.
Заправив штанины в чулки, мы двинулись вниз по течению, то бредя по воде, то пускаясь вплавь. Когда все вышли на берег, наши хозяева с совершенно беззаботным видом принялись снимать с кожи пиявок. Мы, ширландцы, осмотрели самих себя и друг друга. Натали обошла меня кругом, дернула за рубашку… и издала какой-то странный звук – нечто вроде сдавленного стона.
– Ох, Изабелла… – сказала она. – Ты, э-э… твоя рубашка…
Во время наших упражнений подол моей рубашки выбился из-за пояса. Я
