Я подошла к краю острова там, где он выдавался вперед. Первым делом мой взгляд скользнул наверх – туда, откуда, по моим представлениям, должны были наблюдать за мной Том, Натали и Фадж Раванго, однако из-за расстояния и взвеси мелких брызг их не получалось разглядеть. Затем я взглянула вниз (покрепче ухватившись за камень, чтобы не упасть от внезапного головокружения). Конечно, о том, чтобы разглядеть внизу Йейуаму, нечего было и думать, но он тоже должен был наблюдать за мной и ждать меня, как уговорено, у приметного большого дерева.
И тут я увидела нечто другое.
Движение внизу, в озере, порожденное явно не течением воды. На моих глазах поперек течения, плавно извиваясь, двигалось некое существо. По сравнению с озером в целом оно казалось небольшим, но, если соотнести его размеры с размерами кустов и деревьев на берегу, становилось понятно, что оно достигало добрых десяти метров в длину. Из всех животных, каких мне доводилось наблюдать, оно больше всего напоминало змею, скользящую в мутных, спокойных водах болот.
Змей. Морской змей. Дракон!
Не обращая более внимания на высоту обрыва, я опустилась на колени и улеглась на живот, чтобы без риска свеситься вниз и разглядеть это существо получше. Движение прекратилось – возможно, зверь ушел в глубину? – но дальше к югу на поверхности воды возник еще один характерный след. Глядя вниз, едва смея моргнуть, я насчитала три следа, явно принадлежащих трем разным особям, а в озере могли найтись и другие.
Сомнений не было: ради этого Йейуама и послал меня сюда. Внизу, в озере, жили драконы.
(В этот момент я снова порадовалась тому, что не решила пройти испытание, добираясь до озера вплавь.)
Драконы в озере. Что это могло значить? Со всей определенностью, то были не болотные змеи: эти животные оказались слишком велики, и их подвижность ничем не напоминала медленную крадущуюся манеру двигаться, свойственную их болотным родичам. Родичам? Мысль была крайне любопытной. Насколько близкое родство связывало этих драконов с другими местными видами? Для многочисленной популяции озера было явно недостаточно. Как же они размножаются и существуют в столь малом числе?
Признаться, цепь рассуждений, последовавших далее, трудно назвать вполне научной. Сбитый с толку разум скакал от идеи к идее с непредсказуемостью и быстротой кузнечика, одну за другой строя взаимосвязи и тут же отвергая их. Но общая картина, сложившаяся из оставшихся не отвергнутыми, казалась верной: она, хоть и не без вкрапления интуитивных догадок, объясняла данные наблюдений.
Я начала расспросы о драконьих яйцах. Мекисава наотрез отказался говорить о них. Акиниманби сказала, что ответ я получу не раньше, чем избавлюсь от пагубного влияния злого колдовства. Я надлежащим образом избавилась от него, и тут появился Йейуама, который и привел меня сюда, сказав, что я все пойму, как только увижу.
Между тем наша экспедиция, несмотря на все наблюдения, так и не смогла зафиксировать различий в анатомии самцов и самок болотного змея.
То, что мы называем термином «половой диморфизм», у людей выражено относительно слабо: чаще всего мужские особи несколько крупнее женских и слегка отличаются внешне. У многих других видов половой диморфизм проявляется гораздо сильнее. А в популяциях некоторых насекомых – например, пчел – численность способных к деторождению самок крайне мала: все остальные особи – либо самцы, либо бесплодные самки.
В Выштране я умозрительно предполагала существование «драконьих маток». Среди горных змеев таковых не оказалось… но в эту минуту, на острове среди водопада, лежа на животе на краю обрыва, я пришла к убеждению, что среди болотных змеев таковые имеются – и обитают они в озере, прямо подо мной.
Облик этих существ так и оставался для меня загадкой до тех пор, пока Йейуама, удовлетворенный моим успешным путешествием на остров и возвращением, не поделился со мной подробностями своего занятия. (Обо всех подробностях я, из уважения к его воле, здесь умолчу. В первую очередь мою аудиторию интересует биология, и о ней я поведаю все, а ритуалы и прочая местная специфика пусть остаются достоянием мулинцев.) Но, в общем и целом, моя гипотеза оказалась верна: существа, жившие в озере, действительно были самками болотного змея, а особи, которых нам удавалось наблюдать до этого, являлись исключительно самцами. Конечно, это – пусть не без трудностей, создаваемых быстрым течением – я могла бы увидеть и с берега, испытание Йейуамы служило и другим целям. Оно было устроено не только с тем, чтобы показать мне самок драконов, но и для проверки моих личных качеств, необходимых для выполнения работы, принятой на себя Йейуамой и его собратьями.
Я отодвинулась от обрыва и села. От восхищения и новых предположений просто захватывало дух. Наружу рвалась тысяча вопросов – и о драконах, и о том, как мулинцы взаимодействуют с ними, и о том, как лучше распорядиться новыми знаниями…
Увы, тот, кто мог бы ответить на эти вопросы, был далеко внизу, и его испытания я еще не прошла. Для начала следовало вернуться на землю – желательно целой и невредимой.
Восторг придал мне сил. Подобрав половинки «Фуркулы», я принялась штопать прорехи, образовавшиеся в холсте при падении. Мое умение шить всю жизнь оставляло желать лучшего, но нужда в починке одежды, не говоря уж о переделке юбок в штаны, меня кое-чему научила, и ради пущей надежности я наложила на прорехи заплаты, вырезанные из подола собственной рубашки.
Покончив с этим, я напилась и немного поела, заодно оглядев остров с целью зарисовать его перед отлетом. Нет, не только затем, чтобы потянуть время: поводом отложить момент испытания планера это было лишь отчасти, однако я и сейчас очень рада этой задержке: именно она позволила мне заметить неподалеку нечто странное.
Некоторые камни на острове имели слишком уж правильную форму.
Не то чтобы идеально ровную – природные стихии не пощадили их. Однако… Вот нечто вроде ряда кладки, а вот и угол… Не обращая внимания на ссадины на ладонях, я принялась отгребать от этих камней землю, рубя упрямые корни и стебли перочинным ножом, и вскоре откопала довольно, чтоб подтвердить подозрения.
На острове имелись руины.
Можно сказать, руины руин: если Натали была права, и на этом месте некогда существовал широкий уступ, преграждавший путь воде, остатки стоявших на нем зданий давно рухнули вместе с ним в озеро. Но и оставшегося вполне хватало, чтобы убедиться: передо мной – вовсе не игра природы.
Мулинцы не строят из камня. Это им просто ни к чему: камень в Зеленом Аду встречается только у самых границ, и каменный дом не унести
