– Благодарю, милорд, но мы слишком долго пользовались вашим гостеприимством. Мы незамедлительно переезжаем к себе.
– Это решать не тебе, купец, – возразил Брайн с ударением на последнем слове. – Стэси и Жеф – благородного происхождения; они привыкли к жизни и обществу, которых ты никогда им не предоставишь.
– Это мои жена и сын, – ответил Дерек.
Брайн оскалился:
– Это юная дева, которую ты изнасиловал, и бастард с кровью лучшей, чем у отца. Ты, может быть, уговорил ее за себя выйти и выдернул свой поганый остов из сословия слуг, но недостоин ее – и никогда не был. Где тебя носило, пока твой сын подрастал, пока его воспитывали? Шлялся!
Малькум скрестил на груди руки:
– Шлялся? Так вы понимаете труд вестников, милорд?
– Дерек не насильник, – сказал Раген. – И заявлять подобную ложь при дворе его светлости – вопиющая наглость.
– Меня не запугает ни пропащий цеховой мастер, ни пропащий отец, – огрызнулся Брайн. – Бастуйте, раз хочется. И передайте своим работникам, что они лишатся жалованья из-за несчастной высокородной особы, которую мучают в родном доме шелками и роскошью.
– Лгите и дальше, милорд, сколько вам будет угодно, – прорычал Дерек, – но вы не удержите моих жену и ребенка в заточении.
Граф Брайн фыркнул и повернулся к герцогу. Юкор помахал рукой, словно разгоняя вонь:
– Избавьте меня от ваших семейных дрязг. Это дело Совета матерей. Там и решайте.
– Участвовала ли ты в заговоре Арлена Тюка против трона? – Мать Джоун перестала расхаживать взад-вперед и посмотрела Элиссе в глаза.
Дознание продолжалось уже часы; матери требовали от Элиссы подробного отчета обо всем, начиная с детства Арлена и заканчивая ее пребыванием в Лактоне во время войны. Треша сидела рядом с Элиссой, словно аршин проглотив, безмолвно и с каменным лицом. Председательский молоток держала тем временем жена графа Брайна, графиня-мать Кера.
Сейчас они наконец подобрались к сути.
– Не отвечай. – Треша положила руку на плечо Элиссы, как ребенку, который мог выбежать на улицу. – Замечание по ведению, – добавила Треша, обратившись к залу. – Существование заговора не доказано.
Многие закивали, другие нахмурились. Элисса впервые порадовалась материнской руке на плече. Здесь было куда опаснее, чем на улице, а Трешу если не жаловали, то уважали все присутствующие.
– Поддерживаю. – С кислой миной Кера ударила молотком.
Кера и Джоун были заодно, но даже ради общей цели не могли нарушать правила и создавать прецеденты. По крайней мере, пока небольшой перевес голосов оставался на стороне Треши.
– Разумеется. – Джоун не смутилась, ведь семя было посеяно. – Позвольте выразиться иначе. Знала ли ты, что Арлен Тюк – Меченый, до его встречи с герцогом?
Рука Треши напряглась, но Элисса чуть приосанилась. Что бы ни случилось, она не солжет перед советом и не отречется от приемного сына.
– Знала, – ответила она. – Арлен Тюк – мой приемный сын. Он открылся мне вскоре после возвращения в Милн.
В зале зашептались. Треша не выглядела довольной ответом, но ничего не сказала.
– Ты признаешься в обмане его светлости? – надавила Джоун.
– В каком обмане? – спросила Элисса. – Я – мать из купцов, при дворе не числюсь. Если вы не сочли нужным должным образом проверить просителя, перед тем как допустить его ко двору, то не понимаю, чем я провинилась.
– Отлично, – шепнула Треша, ослабив хватку.
– Но муж-то твой числится при дворе его светлости? – не отступалась Джоун.
– Конечно. – Элисса поняла, к чему она клонит.
– А когда Арлен Тюк открылся тебе, присутствовал ли при этом цеховой мастер Раген?
– Нет.
Джоун нахмурилась:
– Однако он знал…
Рука Треши вновь напряглась.
– Замечание по ведению. На совете нельзя принуждать свидетельствовать против супруга.
– Подобное замечание только изобличает вину, – сказала Джоун, вызвав общий гул.
– А нарушение правил показывает, что у тебя нет веских доказательств, – парировала Треша, и глухой шум усилился.
– Довольно. – Ударом молотка мать Кера призвала собрание к тишине. – Мать Элисса находится здесь не для того, чтобы свидетельствовать в пользу или против мужа.
– Тогда на сегодня все, – сказала Треша, впиваясь пальцами в плечо Элиссы.
Кера наставила на нее молоток:
– Не ты сейчас гласная.
Треша осталась невозмутимой:
– Нет, но мы сидим здесь больше четырех часов, и моя дочь ответила на все вопросы. Если у матери Джоун нет больше ничего, кроме каверзных домыслов, то я полагаю, что на оставшийся день можно прерваться. И разрешить матери Элиссе, вернувшейся в город только что и с великим риском для жизни, отправиться к близким, которых она не видела много месяцев.
– Поддерживаю, – немедленно откликнулась баронесса Кейт.
Большинство согласились, что на сегодня достаточно. По глазам многих матерей Элисса видела, что это далеко не конец, но они выиграли хоть какое-то время.
– Спасибо, – сказала она матери на обратном пути к карете.
– Вернись в знак благодарности на завтрак в Зал Восходящего Солнца, – ответила Треша.
Элисса содрогнулась при упоминании родового гнезда Утреннего графства.
Она усиленно склонялась к мысли о бегстве.
– Вот же сын Недр! – зарокотал Дерек, когда Юкор объявил перерыв и их отпустили. – Назвать меня насильником за то, что баронова дочка влюбилась в слугу!
– Все образуется. – Раген положил руку ему на плечо. – Брайну незачем обижать Стэси и Жефа. Мы это быстро уладим.
– Легко сказать, – возразил Дерек. – Я не могу даже свидеться с ними, не возвращаясь под иго Брайна. В следующий раз меня, пожалуй, не подстрахует даже герцогиня Треша.
– Мы не блефовали, – сказал Малькум. – До решения Совета матерей Брайн не получит почту.
– Да, но кто знает, что там решат? – ответил Дерек. – Этим старухам наплевать на мою семью, им важно только воспользоваться ею в политических игрищах. Мать Кера собирает много голосов. На пару с Джоун они могут переиграть даже Трешу.
– Политика политикой, но они не вправе удерживать мать против ее воли, – заметил Раген. – Когда выступит Стэси, у них не останется другого выхода, как только освободить ее.
– Значит, ей и не дадут слова, – сказал Дерек. – Я знаю Брайна. Сначала ее сразит таинственный недуг и она не сможет никого принимать. Потом он наймет кого-нибудь «непредвзятого», кто ее навестит и заставит подписать заявление. Если мы потребуем суда, он настоит, чтобы тот проходил в его графстве, где у него в кармане все судьи. Ему не выиграть праведный суд, но он может откладывать его на месяцы, даже годы и настроить против меня всех чиновников. В конце концов, он знатного рода, а я – нет, и этого не исправить.
– Если дело зайдет так далеко, – понизил голос Раген, – мы погрузим их в колдовской сон и вышибем дверь.
Предложение было мерзкое, но Дерек приосанился.
– Колдовской сон? – переспросил Малькум.
– Теперь у нас есть метки не только для оснащения твоих вестников, – ответил Раген.
– Да ну? – повел бровью тот.
Раген извлек из кармана камзола серебряное стило и протянул Малькуму:
– Внутри кость демона, которая взорвется на солнце, но в оболочке из золота и еще из некоторых металлов она сохраняет силу. Если вложить ее в доспех, то можно отразить выстрел из огненосного оружия или
