– Что?! – одновременно выкрикивают друзья.
– …Но меня спалили.
– Это было опасно.
– Круто! Почему нас не позвала?
Я касаюсь пальцем кодового замка – по-прежнему включен. Разрядить аккумулятор? Нет, рискованно. Скорее всего, сработает защитный механизм, и документы самоуничтожатся. Склеятся или, чего доброго, сгорят.
– Попытаюсь взломать. – Ник выхватывает у меня из рук находку и прячет ее в тумбочку. – Пусть побудет здесь.
Он задвигает ящик. Громко. А потом каменеет и секунды три пялится в окно. Резкий и дерганный, как тогда, в магазине. Любитель чипсов.
– Что-то случилось? – хмурюсь я.
Тупица. У нас давно что-то случилось. Только это «что-то» не уместится в один ответ.
– Все хорошо, – нервно сглатывает Ник. – Здесь папка в безопасности. Ты без нее – тоже.
Мне по-прежнему неловко видеть его полураздетым. Будто не было той ночи, когда мы купались в нижнем белье. Или была, но в прошлой жизни. Хотя… Так и есть.
– Как обстоят дела с учетом? – интересуюсь я.
– В процессе.
– Ты же знаешь, у нас мало времени.
Ты же знаешь, я обнуляюсь.
– Он вчера весь вечер задротил, – оправдывает его Ольви. – Я чуть не сдох со скуки.
– Не беспокойся, Шейра. – Потянувшись, Ник наконец-то надевает футболку. – Я проголодался как волк! А вы?
А я смотрю на тумбочку со спрятанной папкой. В ушах до сих пор стоит грохот задвигаемого ящика. Хохот деревянного рта, не иначе. Нет, здесь что-то нечисто. И мне не отмыть пятно, не вписывающееся в картину нашей команды.
– Стой. – Я преграждаю Нику путь. – Что ты скрываешь?
– Ничего.
Это звучит так честно и удивленно, что я тут же жалею о сказанном. Он просто голоден. Просто пытается защитить меня от Такера. А я, после всего случившегося, закидываю его вопросами.
– Хотя, есть одна вещь, – лукаво щурится он. – Я бы признался раньше, но… в общем, Шейра, когда ты злишься, у тебя дергается нижнее веко.
Вот дурак.
– А еще пена изо рта идет, – подтверждаю я.
– Нет, серьезно. Не замечала?
– Куда бы мне тебя послать? Может, к черту?
Только я собираюсь покинуть этих балбесов, как вдруг Ник окликает меня:
– Мне… нужно кое-что спросить. Без шуток. Ольви, ты иди, мы догоним.
– Как первоклассники, честное слово, – причитает тот, но все же подчиняется.
Ник мгновенно превращается в «любителя чипсов» – резкого и хмурого парня. Разве что капюшона не хватает.
– Ты встретилась с Эллой.
Я вздрагиваю и молюсь, чтобы он забыл мою историю и не позволял мне быть слабой. Теперь это – запрещенный прием.
– Да. И что? – Я стараюсь преодолеть волнение – бесполезно. Вот бы скрутить его в трубочку и выкурить, а потом бросить окурок под ноги. Распахнуть форточку, выпустить едкий дым и никогда-никогда о нем не вспоминать. Как о вредной привычке.
– Ты с ней поговоришь. Отделение невиновных… – Ник стискивает мои плечи так, что, наверное, кроме гематом у меня появятся синяки в форме его пальцев. – Я помню каждый поворот, каждый кабинет. Где процедурные, где диагностика, а где наша с Марком палата. Черт. Ты не представляешь, что со мной творится. Я провел здесь полжизни. Столько изменилось за шесть лет! А проблемы все те же. – Зажмурившись, он тихо стонет: – я схожу с ума. Словно и побега не было, и наш план мне приснился, и ты ненастоящая…
Я беру его ладонь и прижимаюсь к ней щекой.
– Видишь? Настоящая.
– Я обещаю, Шейра, ты навестишь Эллу, – трясет головой он. – До того, как мы доберемся до серверов.
Он прав. После может не наступить.
– Спасибо, – шепчу я. – А… Как там Марк? Прости, что вчера толком не поговорили.
– Он забыл, как это случилось. И, надеюсь, больше не вспомнит.
– Вот и хорошо, – выдыхаю я. – Пойдем в столовую? А то мое веко скоро оживет…
* * *– Шейра, я выиграла, выиграла! – Звонко хохоча, Дэнни бросается мне на шею.
Мы играем в гонки на планшете. После завтрака я хотела отправиться к Ольви и Нику, но соседка меня задержала.
– Поздравляю. – Я глажу прыгающую Дэнни по макушке. – Моя очередь. Какой там счет?
Коридор наполнен оживленными голосами. Сквозь щели они просачиваются сюда, в тихую и уютную палату. Еще утро, а в каменной клетке уже многолюдно.
– Сегодня праздник? – хмурюсь я.
– День открытых дверей. У Последних всегда куча гостей, – морщит носик Дэнни. – Куда же деваются эти гости, когда мы превращаемся в сущностей?
– Эй! – Я откладываю планшет. – Ты чего? К тебе кто-нибудь придет?
Ох, о чем я спрашиваю. Конечно, конечно придет, детка. И отец, в отчаянии отрубивший себе руку, и изможденная мать – все, кого ты любишь, примчатся к тебе. Обязательно. Мои проблемы – ничто по сравнению с твоими. У меня нет надежды, а ты наблюдаешь за тем, как умирает твоя.
– Да, родители приедут вечером, – моргает Дэнни. – Ой, ты же не в курсе… я выздоровею! Представляешь? Буду рыжей до самой старости! Меня прооперируют, но… мама запретила мне об этом болтать.
– Прооперируют?
Всего слово, и сердце начинает барабанить по ребрам. Слово, и я почти мертва. Эти нелюди, эти странные существа, называющие себя Утешителями, разберут маленькую девочку на атомы ради науки.
Что, если будет как с Марком? Что, если Дэнни окажется очередным непригодным материалом?
– А кто согласился? Твоя мама? – Я говорю ровно, как робот. Робот с вырожденной программой.
– Да. Не бойся, Шейра.
– Я тоже пойду. Посижу с твоими родителями в коридоре, подожду окончания операции. Хорошо?
– Ты – моя лучшая подруга, – радуется Дэнни.
– Действительно, лучшая, – вторит ей кто-то.
Мы резко оглядываемся. На пороге появляется Альба. Полуседая, бледная. Она похудела и уменьшилась; форма висит на ее острых опущенных плечах. Еще чуть-чуть, и от девушки, так отчаянно ищущей надежду, не останется и следа.
– Здравствуй, – кусает синие губы она. – Я… Нет. Это сложно. Не стоило мне…
– Проходи.
– Как тебя зовут? – интересуется Дэнни, но поняв, что гостья не настроена играть, запускает гонки.
– Что решила? – хриплю я, подозвав Альбу к окну – подальше от соседки.
С опаской косясь на Дэнни, она признается:
– Я долго думала над твоими словами. Ты права.
– В нашем случае «долго» может сыграть злую шутку, – говорю я жестко.
– Давай без философии, – огрызается Альба. – Ты права во всем. Прости мне мою наивность. Я правда пыталась найти с тобой общий язык. Какая же я дура… Нам тесно в одной лодке, Бейкер. И я не удивлюсь, если из-за тебя мы утонем. Но не надейся, что избавишься от меня. – Она переводит дух, и губ касается подобие улыбки. – Я в игре.
Нет, это не моя девятилетняя подруга. Не девушка, борющаяся с демонами. Она – Последняя. И она разучилась прощать.
– В игре… Отлично, – заключаю я. – Матвей снимет нас с учета, и – начнем. Тебя же допрашивал Такер?
– Да…
– Ой, я вспомнила, кто ты! – восклицает Дэнни, откладывая планшет.
Мне остается гадать, с какого момента она подслушивала.
– И откуда же? – недоумевает Альба.
– Ты тоже рисуешь! Я видела тебя утром в зале с мольбертами!
Альба тихо чертыхается, на лице проступают красные пятна, а опущенные плечи внезапно расправляются.
– Захотелось попробовать. Что такого? Нельзя? Это не симптом болезни,
