– И как там? – Мой голос оплетают ростки неуверенности.
Папа гладит меня по голове.
– Мы ведь не едем в другой город. Просто будем за пределами нашего. Лаборатория в поле. До ближайшего мегаполиса семьдесят километров. Не переживай, нас туда и не пустят.
– Пообещай, что подумаешь насчет больницы, – не сдается мама.
– Обещаю.
Еще раз проверив мой индикатор, родители меня обнимают. Крепче, чем обычно.
Они взволнованы, но я не спрашиваю почему. Боюсь правды.
За мамой и папой захлопывается дверь. Я встаю и чувствую себя мягкой игрушкой. Из кухни доносится шуршание фантиков – Элла нашла конфеты.
В животе урчит. На часах – девять. Я пробыла без сознания не так уж и долго.
Не так уж и долго Ник меня убивал.
Я иду к сестре. Мир танцует еще энергичнее. Хип-хоп?
Соберись, Шейра. Единственная твоя болезнь – ночные кошмары.
– Сегодня вечером на одной стройке будет Игра, – сообщает Элла. – Давай сходим, ну пожалуйста! Там весело, точно тебе говорю! Развеешься. Твой индикатор, карма… Это от депрессии!
– Прости, но сегодня не могу.
Как только я переступаю порог кухни, раздается звонок в дверь. Родители что-то забыли или привели Утешителя?
Элла перестает жевать, а я, опираясь на стены, ковыляю к двери. Три раза поворачиваю замки.
Щелк-щелк.
– Да-да, нам нужно регулярно кушать и тепло одева…
Слова превращаются в осколки, раздирающие горло. Душащие меня. Я не кричу – нет сил.
На пороге – человек в шляпе. Гость из прошлого, чей портал до сих пор в ремонте.
– Привет, солнышко.
Мне не интересно, что он скажет, не интересно, почему он меня преследует. Я хочу забиться в угол. Укрыться от псевдодоброго взгляда.
Я больше не кукла – вата деревенеет и вспыхивает. Мышцы наливаются силой.
Я хватаюсь за ручку и, когда мужчина подается вперед, захлопываю дверь, но что-то мешает. Что-то… хрустящее.
Завершить начатое не позволяют пальцы. Четыре белых и один черный. В крови.
Я играю на рояле.
Так ему и надо.
В душе поселяется гнилая радость, но я одергиваю себя. Приоткрываю дверь и, когда пальцы незнакомца исчезают из виду, запираю все три замка.
Чего он хотел?
Я начинаю жалеть, что не поговорила о нем с родителями.
Меня трясет. Я сползаю на пол и прирастаю к холодному кафелю. Становлюсь его безвольным продолжением.
– Шейра? – Элла выглядывает из кухни.
На лестничной площадке раздается ругань.
– Ничего, все хорошо. Я сейчас приду.
Сестра молча садится рядом. Она понимает, когда лучше не спрашивать.
Сотни иголок покалывают ноги, Элла сопит у меня на плече.
Спустя несколько минут ненавистный звонок вновь терзает слух. Я готова вырвать его к чертям, лишь бы остаться наконец в тишине.
Элла подскакивает. Ее терпение готово лопнуть.
Это утро не закончится. Или я в бреду и мне снится очередной кошмар?
– Не открывай.
Элла боится.
Конечно, боится. Я бы тоже нервничала, если бы старшая сестра вела себя так странно.
Я поднимаюсь на носочки – с ростом мне не повезло – и смотрю в глазок. На пороге – парень в красных кепке и футболке, разносчик еды.
Надо мной издеваются! Если так пойдет и дальше, от доброй Шейры не останется и следа.
Я открываю дверь и заранее сжимаю кулаки. Нет никакой гарантии, что за спиной у юноши в биомаске не стоит тот, кто ласково называет меня солнышком и с кем я сделаю что угодно, лишь бы он не тронул нас с Эллой.
Поздравляю, Шейра. У тебя паранойя.
Парень отдает мне еду в белых вакуумных пакетах. Я прошу двойную порцию, и еще – чтобы обед и ужин нам прислали по связному ящику. Мало ли куда нас занесет вечером.
– Слушайте… Вы не встречали человека в очках, шляпе и с черным пальцем?
– Ой, точно! – Парень хлопает себя по лбу и извлекает из кармана письмо. – Он просил передать вам это.
Я сглатываю ком.
– Спасибо.
Разносчик уходит. Сердце стучит в бешеном ритме, ногти впиваются в пакеты. Индикатор на руке слабо попискивает.
Прежде чем начать изучать письмо, я прошу Эллу отнести еду в кухню. Почему-то я уверена, что о послании никто не должен знать.
Белая бумага сложена вдвое. Сверху небрежным почерком выведено одно-единственное предложение:
«Я не причиню тебе вреда, солнышко».
Мне с трудом удается подавить желание разорвать листок и сжечь то, что от него останется. А вдруг у меня действительно паранойя?
Но я разворачиваю его и читаю написанное.
Глава 3
Я бегу. Мне жарко даже в такой холод, но я не останавливаюсь. Скорее бы обсудить все с Киром! Уж он-то посоветует, как поступить.
Я умолчу лишь о падении кармы – не переживу его жалости. Она окончательно меня обессилит.
Когда я пересекаю двор, где вчера в очередной раз рассталась еще одна влюбленная парочка, с неба срываются капли. Внезапно налетели тучи, мечтающие выстирать небо и заодно – нас.
Штаб выглядывает из-за деревьев. Кир вот-вот превратит события этих двух дней в шутку, и я позволю себе забыться, слушая его смех.
Я дергаю дверь за ручку. Незаперто, значит, друг дома.
В пропитанной грязью и сыростью комнате ничего не изменилось. Кроме одного: Кир храпит в обнимку с какой-то блондинкой. К счастью, оба под одеялом.
Зайти позже?
«Но вы договаривались в полдень», – ворчит моя внутренняя зануда.
Я проглатываю обиду. К черту разборки. Я не такая, мне нельзя быть такой.
И Киру действительно давно пора завести подругу.
Я пячусь на цыпочках, но в последний миг задеваю локтем замок, и тот с грохотом падает. Я проклинаю и привычку Кира вешать на двери железки, и свою неуклюжесть, и вообще весь белый свет. Кир, конечно, просыпается. Девчонка недовольно сопит.
– Прошу прощения. – Щеки полыхают огнем, и я мысленно боготворю биомаску. Хорошо хоть, что я ее не сняла.
– Сова? – Прикрываясь одеялом, Кир подскакивает и нервно ерошит волосы.
– Расслабься. Зайду через часик, – мямлю я.
Он пристыженно хмыкает, а его подруга поворачивается на бок, и я вижу ее лицо.
Лицо из моих кошмаров.
Она не так молода, как кажется. Я помню ярко-синие радужки, болезненную бледность и слегка искривленный рот. Она мила. Асимметрия ей к лицу.
Мы познакомились пятнадцать лет назад, когда она, младший Утешитель, – наверное, ей только стукнуло восемнадцать – мчалась за нами с Ником по больничному коридору, а потом нашла девочку с окровавленными ножницами и ее полумертвого друга.
Помнит ли она меня?
К горлу подступает тошнота. Не здесь, Шейра. Не здесь.
Утешительница – я помню, что ее зовут Карина, – морщится. В глазах отражается тень злости, но она быстро сменяется доброжелательностью:
– Кир, кто это?
– Моя… Кхм… Моя коллега.
Коллега?
Мы дружим с первого класса, и теперь, когда я застукиваю его в постели с женщиной, все, на что он способен, – «моя коллега»?
Я не сдерживаюсь и шиплю:
– Твоя коллега желает пообщаться с тобой наедине.
И отворачиваюсь, чтобы они оделись.
– Будь осторожен! Кажется, она хочет тебя съесть. Это не по-дружески, пусть для меня кусочек прибережет, – фыркает Карина и хлопает дверью.
В комнате кристаллизуется тишина, но уже через миг ее нарушает яростное сопение Кира.
– Ну и что ты натворила?!
– Угадай, сколько ей.
– Как и мне.
– Нет. Она
