Вообще-то, праздник по календарю лишь послезавтра, а как быть с сегодняшним и завтрашним днем? В сердце опять впилась острым жалом тревога.
– А я знаю, – порадовал Антон. – В шесть я за тобой заеду, вот все и решим.
Неуверенная в себе женщина смешна и нелепа. Ей во всем чудятся подвох, скрытый смысл и прочая дрянь, мешающая насладиться жизнью. Серафима ненавидела себя именно за эту глупую подростковую неуверенность, выглядевшую в сочетании с ее мощным грозным обликом как бантик на хвосте слона. Вот и сейчас Сима снова растерялась: в шесть сегодня, или завтра, или вообще вечером Восьмого марта? А может быть, утром в шесть? Вдруг любимый приготовил какой-то сюрприз, до которого полдня ехать?
Чтобы не изводить себя догадками, она сразу бухнула:
– Сегодня?
– Ну разумеется.
– Ладно. До вечера, – с облегчением вздохнула Сима, чувствуя себя жабой на болоте, краснеющей при приближении Ивана-царевича. Вроде и неловко за лягушачью шкурку, и любви королевского отпрыска страсть как хочется.
– Твой? – понимающе хихикнула Жанна. – Полегчало?
– Нет, – подумав, честно мотнула головой Серафима. – Как-то все не так…
Она не могла себе объяснить, что именно не так. Ощущение счастья, трансформировавшееся за время общения с Антоном из робкого мотылька в мягкую уютную подушку, неожиданно оказавшуюся набитой не пухом, а соломой, теперь и вовсе натянулось жесткой пружиной, метя Серафиме прямо в лоб. Отсутствие окончательного удара казалось просто отсрочкой.
Но Жанна лишь посмеялась над ее мнительностью:
– Будешь ждать от жизни только плохого – обязательно это плохое получишь. Мысль материальна. Мужики – цветы. Рви, плети венки, завяли – выбрасывай и рви новые. Все просто.
Иногда Сима остро завидовала девушкам, у которых все просто. У нее было вечно все сложно, проблематично и напряженно. Наверное, от того, что Серафима была слишком умной, трезвой и смотрела на жизнь не как на праздничный воздушный шарик, а как на объект, из которого торчит ниточка, а значит – можно зацепить и привязать, и как на крайне уязвимую поверхность, вся радужная праздничность которой в одно мгновение может превратиться в жеваный кусочек цветной резинки. И не просто превратиться, а еще и оглушительно бабахнуть напоследок, напугав до обморока и окунув в неизбежность.
«А может, так и надо жить: волочь свой шарик за ниточку, весело подпрыгивая, а не высматривая на пути следования шипы и колючки. Лопнет – значит судьба такая. Может, он оттого и лопается, что я этого жду? Другие-то живут себе и не особо переживают. Ну и что, что любовь. А что, если это и не любовь вовсе, а так, от тоски и долгого простоя? Будь что будет. Сколько ни есть счастливых минуток, а все мои».
На следующий день Антон доставил ее на работу в соответствующем моменту праздничном настроении.
– Ух, какая ты сегодня, Разуваева, – мотнул плешивой башкой шеф и ущипнул воздух рядом с Серафимой. После чего, зажмурившись, словно обожравшийся кот, на некоторое время застыл в нирване.
День был условно-рабочим, так как мужчины, найдя повод, праздновать начали задолго до общего сбора в столовой. Часть коллектива стихийно разделилась на парочки, удивляя сторонних, обделенных парой наблюдателей, неожиданными комбинациями. Кто-то осуществлял давние романтические планы по сближению с интересующими объектами противоположного пола, кто-то сближался с корыстной целью, кто-то просто устраивал охоту, движимый спортивным азартом. Дамы бальзаковского и более старшего возраста, утратившие свежесть, мужей или наивность, а то и все вместе взятое, пользовались праздничной индульгенцией, требуя внимания и кокетничая напропалую.
Складская уборщица Светка, дебютировавшая в роли оператора, интуитивно рвалась по кратчайшему пути к пику карьерной лестницы: в чем-то блестящем, больше похожем на длинную майку, нежели на верхнюю одежду, она явилась на аудиенцию к шефу, интимным шепотом сообщив в приоткрытую дверь, что имеет коммерческое предложение. Жанна с Серафимой как зачарованные смотрели на ее пятую точку, медленно просачивающуюся в бобриковский кабинет вместе с черными чулками и серебристыми босоножками на шпильке. Едва только за уборщицей закрылась дверь, девушки, не сговариваясь, ринулись подслушивать.
– Шефа надо будет выручать, если что! – моментально нашла оправдание неблаговидного поступка Жанна.
Серафиме оставалось лишь согласиться.
Слышно было, увы, очень плохо, но на помощь Бобриков не звал.
– Давай факс какой-нибудь занесем, – предложила Жанна через пять минут, азартно сверкнув глазами.
Сима испуганно замотала головой:
– Нельзя. Ты что! А вдруг…
– Вот я и боюсь, что он что-нибудь сделает такое, о чем потом будет жалеть!
– Жанна, ты сейчас за кого переживаешь?
Жанна покраснела и демонстративно вернулась на место:
– Ладно, не маленькие, сами разберутся.
– Да, – снова как кулацкий подпевала согласилась Сима и тоже с сожалением отлепилась от косяка.
– В конце концов – не наше дело, – занялась аутотренингом Жанна.
– Конечно, пусть делают что хотят. Может, у нее и правда коммерческий план, – неуверенно развила
