– Вроде правильный закон… – нахмурившись, задумалась графиня, – но мне тоже больше нравится на городских праздниках угощать сладостями бедно одетую детвору и калек, а не нищих с маслеными рожами. А темные кому-нибудь помогают?
– Только по контракту.
Маг немного помолчал, ожидая вопроса, потом нехотя буркнул:
– Ну а если вдруг очень захочется помочь, всегда можно нанять одного из друзей.
– Я помню, – задумчиво отозвалась Леаттия, – Эгрис тебя нанял. Мне интересно другое… тогда почему он нас ловил?
– Если бы он нас ловил, – хохотнул маг, – мы сейчас сидели бы в замке Кайора. Все. Только мы с Санди – в подвалах, где оборудованы пыточные, а вы с Эгрисом – в гостиной на два этажа выше.
– Вот как… – снова задумалась беглянка.
Как выясняется, она всю юность, пять лучших лет своей жизни, прожила слепым, глупым щенком. Любила недостойного, боялась доброго, верила лгунам и совершенно не знала окружающего мира, несмотря на кучу изученных толстенных фолиантов и шесть языков, на которых может говорить свободно. Про седьмой, на котором в этом мире говорить не с кем, и упоминать не стоит.
– Но я бы еще лет пять колол дрова и лечил больных в Лиме, – оглянувшись на примолкшую девушку, тихо произнес Джар, – если бы не один случай. Однажды на закате я возвращался в цитадель усталый, почти без магии и сильно не в духе. Пришлось с раннего утра чинить и украшать большой дом для одной прыткой дамы, собравшейся замуж в четвертый раз. За день она извела меня бесконечными придирками и сомнениями. То ей хочется голубую спальню, то все-таки розовую, а спорить с просителями нельзя, ей же потом в этом доме жить.
Почти у ворот цитадели меня поймали двое, холеный мужчина в легкой коляске и заплаканная девчонка, бежавшая следом. «Я первый! – закричал мужчина. – Ко мне гости приехали, нужно срочно приготовить ужин. Садись!» Он уверенно смотрел на меня и ждал, что я безропотно залезу в коляску, солнце ведь еще не село и цитадель пока не закрыла ворота. А я глядел на худенькую, бедно одетую девчонку и видел в ее мокрых глазах отчаяние и неподдельное горе. Когда несколько лет целыми днями работаешь рядом с людьми и видишь все, что скрыто от посторонних за вежливыми словами и приветливыми улыбками, очень быстро начинаешь разбираться в искренности их чувств. «У меня брат, – поняв мое молчание, торопливо залепетала девчонка, – упал с дерева и не приходит в себя. Знахарка велела бежать сюда… может, успею до заката…» С каждым словом она говорила все медленнее, а я видел, как гаснут в ее душе последние искры надежды, и впервые яро жалел силу, истраченную на оборки балдахинов и золотые вензеля колонн. И пойти готовить ужин для толпы гуляк уже просто не мог. Взял девчонку за руку и повел назад, хотя и не надеялся, что мне хватит магии помочь ее брату. Мальчишка наверняка очень плох, раз знахарка оказалась бессильна.
Рассвирепевший проситель с руганью устремился следом, я едва успел отскочить с дороги и выдернуть из-под копыт коня девчонку. А он, озверев от неудачи, яростно взмахнул кнутом, норовя достать нас обоих, хотя все знали, что ударить белого мага невозможно. Единственная помощь, которую Белая цитадель дарует своим адептам, кроме обучения, конечно, – это надежные защитные амулеты. В них степень защиты всегда зависит от намерений напавшего. Чем сильнее он желает убить белого мага, тем мощнее встающая вокруг адепта магическая стена. Вот в тот момент я и сообразил, где взять силу для лечения пациента. Прикрыв собой девчонку, молча показал озлобленному просителю издевательский знак, и он, от ненависти совершенно потеряв рассудок, принялся лупить меня в наивной надежде достать хоть разок. Но вокруг уже бурлили потоки силы, и я жадно собирал их, впервые за последние годы радуясь быстрому пополнению резерва. А потом просто прихватил девчонку и открыл портал в нижний город.
Маг смолк, уставившись в стекло, по которому стремительно скатывались дождевые капли.
– Ну… – не выдержала молчания Леаттия, – вылечил ты мальчика?
– Вылечил, – сухо отозвался Джар и нехотя добавил: – Просидел с ним всю ночь. А на рассвете к хижине пришли магистры цитадели и забрали у меня защитный амулет и белый балахон.
– Они были не правы, – расстроилась Леа. – Нужно же разобраться.
– Белые никогда не разбираются и никого не судят. Просто не пускают к себе тех, кто не может жить по их законам, – так же сухо пояснил маг и сменил тему: – Мы подъезжаем к небольшому селу, тут есть постоялый двор. Можно переждать непогоду, а утром выехать пораньше.
– Делай так, как считаешь правильным, – немедленно отозвалась графиня. – Я в этом ничего не понимаю.
– Тогда второй вопрос. По свободным землям мы ходим без личин, и все знают это правило. Ты не испугаешься, если я сниму морок и стану другим человеком?
– После того как Каденис оказался главой темной гильдии, я уже никого не испугаюсь, – буркнула Леа и запоздало насторожилась, припомнив, как много сюрпризов скрывают темные маги.
– Каденис тоже ходил по герцогству в личине, – небрежно отозвался Джарвис и медленно обернулся.
Наверное, чтобы дать ей время привыкнуть, успела подумать беглянка, потрясенно рассматривая сидящего перед ней мужчину и с досадой понимая, что скрыть изумление не удастся, как ни старайся.
Узнать спутника оказалось нелегко: из черноволосого бородача неизвестного возраста он неожиданно превратился в довольно молодого и привлекательного блондина с гладко выбритым волевым подбородком.
И только теперь, изучая истинный облик своего спасителя, Леа вдруг ясно припомнила одну хорошо известную всем тонкость. Маги никогда не отпускали ни бороду, ни усы, ни бакенбарды, предпочитая ради экономии времени и сил раз и навсегда с помощью особого зелья избавиться от растительности на лице. Причем в этом они были едины, и белые, и темные, и черные дикари, о которых народ в герцогстве даже говорить вслух опасался.
По этому признаку их и узнавали еще издали, и отчасти потому неодаренные мужчины
