– Парни не рассердятся, – устало усмехнулся Эгрис. – Там у нас очень чуткие учителя, поговорят, объяснят… А вот с девушкой хуже. Ее мы нашли слишком поздно, уже успела испортить одна бездарная, но крайне наглая предсказательница из тех, что снимают порчу только по золотым украшениям.
– Вместе с украшениями? – догадалась графиня.
– Разумеется. Ради этого и стараются. И ученицу она учила своему циничному правилу: «Все глупые, а мы – умные, значит, жить должны лучше их». Девчонка оказалась понятливой – как только немного подучила самые примитивные заклинания, первым делом сменила внешность. А став хорошенькой, принялась морочить головы молодым магам, устраивать между ними петушиные бои.
– Для чего? – изумилась Леа и тотчас смущенно прикусила губу. – Извини… наверное, тебе неудобно отвечать на такие вопросы. Я потом спрошу Санди.
– Знахарка тебе понравилась? – живо заинтересовался Эгрис.
– Да, – не задумываясь ответила Леа. – С первого взгляда.
– Ну, в этом случае первый взгляд не может быть верным, – как-то замялся магистр. – Ты же понимаешь, что в последнее время к тебе не пускали всех подряд? Хотя многие старейшие семьи Югрета совершенно искренне хотели бы принести свои соболезнования и предложить помощь. Но Кайор настрого запретил их пропускать, опасался, что у кого-нибудь окажется письмо или амулет. Ведь не станешь обыскивать всех, кто пришел отдать твоей матери последнюю дань.
– Эгрис… – девушка даже остановилась и потрясенно уставилась на него, – спасибо! Ты снял с моей души тяжеленный камень… Это было обиднее всего – думать, что во всей столице не нашлось ни одного человека, желающего сказать ей прощальное слово.
– Их было довольно много, – тяжко вздохнул маг. – Но на мне висел контракт, и я не мог рисковать важным делом ради этих добрых людей. Да и выдавать их Кайору тоже не хотел. А на Санди пришлось кастовать мощное заклинание, вызывающее у всех вокруг доброжелательность и доверие. Странно, что ты его не ощутила.
– Защита наследников рода Брафорт действует с рождения, но не сразу проявляется в полную силу, – пояснила Леа тонкость, которая не имела особого значения, но обязательно стала бы понятна главе гильдии и без ее рассказа. – Зачастую – лишь после сильного магического воздействия.
– Так я и подумал, – кивнул он и ожидающе глянул на графиню, но так больше и не дождался никаких откровений и продолжил беседу с того самого места, откуда сам и увел ее в сторону: – А ухажеров ученица ссорит не от наивного кокетства, а из корысти. И на свидания ходит только с теми, кто принесет самый ценный подарок. Запрещать им носить ей украшения бесполезно, многие ученики, особенно пришедшие из южных ханств и герцогств, и сами считают, что женщин нужно осыпать драгоценностями.
– И нет никакого способа?
– Только один. Показать всем влюбленным петухам ее истинное лицо. Но если и это не поможет, придется устраивать урок откровения. Весьма неприятная шутка, мы стараемся использовать ее как можно реже.
– Это как? – заинтригованно уставилась на него Леаттия, интуитивно чувствуя, что глава гильдии неспроста раскрывает ей такие секреты.
– В начальной школе учеников учат всем азам нашего мастерства, чтобы наставникам после не тратить драгоценное время. Затем тех, кто прошел испытание, разбирают по домам учителя. Испытания разные, но в таком случае, как этот, делаем проверку умений в зельеварении. Выдаем травы и просим сварить зелье правды.
– А кто его пробует?
– Они сами.
– И заранее об этом знают? – понимающе глянула наследница древних тайн.
– Конечно, в этом и соль. У тех, кому есть что скрывать, это зелье обычно не получается, или разливается, или находится еще какая-нибудь причина его не пить.
– И что с ними случается потом?
– Через месяц сдают во второй раз, потом в третий, – хмуро усмехнулся маг. – К этому моменту мы обычно находим и все секреты, и выход из положения. Для всех разный. Ну вот мы и пришли… ты ничего не почувствовала?
– Шагов пять назад стало теплее, но сразу прошло, – честно ответила Леа, рассматривая каменную махину основательного строения, похожего формой на круглый стог.
Или перевернутую чашу. Ни окон, ни привычной человеческому взору крыши у нее не было, только узкая и высокая арка входа, закрытая внушительной металлической дверью.
– Я открыл для тебя окно в щитах и снял вокруг него почти всю защиту, – пояснил маг, распахивая перед гостьей дверь.
За ней виднелся узкий проход через толщу стен, специально построенных с особой прочностью, чтобы простояли не одно тысячелетие. Из-за этого внутренняя камера, выложенная светло-серым мрамором и освещенная ярким сиянием магических светильников, оказалась весьма тесной. Двое находившихся в ней магов занимали едва не четверть свободного пространства.
Однако Леаттия смотрела не на них, а на вырезанную в противоположной стене нишу высотой в человеческий рост и глубиной в два локтя. Нижняя, алтарная площадка ниши возвышалась над полом хранилища на локоть и была сплошь покрыта неопрятными высохшими темными лужицами, потеками и кляксами.
– Что это такое? – потрясенно охнула Леаттия, переводя взгляд на непонимающие лица магов, бдительно и встревоженно следивших за ней, и полным боли голосом спросила: – Чем залит алтарь?
– Леаттия… – начиная постигать, как мало до этого времени понимал в древних расах и оставленных ими наставлениях, осторожно проговорил Эгрис, – в одном из дошедших до нас древних документов есть перевод выбитых на этой стене фраз. Там сказано, что только кровь избранных откроет тайные двери.
– И кто были, – потрясенно выдавила девушка, с ужасом рассматривая страшные следы, – эти избранные?
– Мы можем поговорить об этом позже? – шагнул к ней Джарвис. – Но я клянусь, никто тут не погиб, кровь отдавали добровольно. И в последний раз – больше пятнадцати лет назад.
– Зачем? – с укоризной смотрели на него непривычно черные глаза графини.
– Магистрам показалось, что источник резко ослаб.
– Это было зимой, в седьмой день морозня, сразу после полуночи, – горько выговорила Леа и крепче стиснула губы от застарелой боли.
– Совершенно верно, – ошеломленно подтвердил Бензор и тотчас сообразительно смолк.
– Что произошло в тот день? – пытливо уставился на него Джарвис.
– Погибла двоюродная тетушка графини Расельены, – хмуро пояснил Эгрис и вдруг устало усмехнулся: – Теперь и самому стыдно и смешно, но тут есть и моя кровь. Все, кто считали себя хоть в чем-то особыми, пытались проверить это на алтаре.
– Это не смешно, – не приняла шутку графиня. – Это страшно. Да я и представить не могла, что магистры, посвятившие свою жизнь изучению магии, могут так примитивно понять простые слова. Теперь боюсь даже представить, что в таком случае творилось в остальных тридцати укрытиях.
– Сколько их? – неверяще охнул Бензор. – Ты не ошибаешься?
– Она ничего нового не сказала, – холодно отрезал Джар. – Мы и сами предполагали, что алтарей намного больше, чем нам известно. И не нужно ждать, что Лайна немедленно побежит их открывать! Нам все равно за ними не уследить.
– А мы ее и не заставляем, – примирительно глянул на него Эгрис. – Нам действительно хватит и своего, если он не будет угасать.
– Его нужно вымыть и высушить, но не
