– Первыми вызывай дагорцев, – опустившись в центральное, скомандовала Леаттия дежурившему у двери магу.
– Позволь мне поговорить с ними, – попросил Эгрис, усадил справа от герцогини Ирсану и устроился рядом с женой.
Слева от хранительницы села Миралина, а в соседнее с ней кресло торопливо плюхнулся Вельтон, выдававший какие-то наставления дежурившему возле алтаря главному жрецу. Бензора, точнее Рорна, ходившего под личиной казначея, здесь не было, но все знали, что без его присмотра не останутся.
– Значит, ты знаешь, почему Джар ушел из дома, – догадалась герцогиня и кивнула. – Конечно, говори, я сама хотела тебя попросить. Но не забудь, что мне не хочется выслушивать их претензии. И еще в этом зале теперь нельзя солгать.
– Не волнуйся, – уверенно пообещал глава гильдии, – Арвис нам дорог не менее чем тебе.
Больше он ничего сказать не успел, в зал вошли посланники дагорского князя. Все рослые, плечистые и светловолосые. Но выделялись трое. Шедший первым молодой дагорец в отделанной горностаем накидке, слегка нелепо смотревшейся на фоне залитых летним солнцем окон. И следовавшая за ним пара – немолодой сухощавый мужчина и державшаяся за его локоть ухоженная молодая дама, наряженная по банлейской моде.
– Княжич Донарес Гамертий Дагорский, – возвестил дворецкий, – мастер Бертений Легерро с супругой, Клодиной Легерро и сопровождающие их лица.
– Приветствую вас от имени ее светлости Леаттии Брафорт! – строго глядя на гостей, звучно объявил Эгрис. – Ее светлость рада видеть в ее родовом замке Брафорт столь видных гостей и интересуется, какие причины заставили вас преодолеть разделяющее наши страны расстояние?
Эта речь была составлена далеко не по этикету, да и тон магистра не казался достаточно любезным, хотя и в невежливости его обвинить было бы непросто. Но гости словно не услышали ни издевки, ни прозрачных намеков на свою назойливость.
– Мы желаем поздравить ее светлость с восстановлением справедливости и возвращением роду Брафортов законных званий и имений, – радушно улыбнулся Донарес и отвесил Леаттии полный достоинства поклон. – Нам хотелось бы о многом поговорить с новой правительницей этих земель, ведь у наших стран немало взаимных интересов. Но вначале я должен исполнить обещание и предоставить слово Бертению Легерро, отцу Арвилеса Легерро, объявленного женихом вашей светлости.
– Пусть говорит, – суховато кивнул Эгрис.
– Этот разговор, – шагнул вперед Бертений, – не для всеобщего сведения, задета честь моей жены, поэтому я хотел бы поговорить с ее светлостью Леаттией Брафорт наедине.
Леа смотрела на этого человека, чем-то похожего на Арвиса, и отчаянно не желала беседовать с ним ни наедине, ни при всех. Ведь ясно уже, что ничего доброго он сообщить не собирается, хорошим обычно делятся принародно. А слушать гадости про любимого ей заранее было противно, да и не верилось, что мальчишка в пятнадцать лет может совершить нечто особо ужасное. Кто угодно, только не Джар, не было в его характере ни подлости, ни жестокости. Такой не прижился бы в Белой цитадели и не сумел долгие годы терпеливо копать, строить, лечить и развлекать всех подряд.
– Нет, – осознав, что собравшиеся ждут ее ответа, резко отказала Леаттия. – Все, кто пришел сюда со мной, – мои друзья, и я им полностью доверяю. А ваши спутники наверняка давно знают, о чем вы собираетесь поведать. Поэтому или говорите открыто, или забудьте о своих намерениях.
Клодина поджала губы и метнула в герцогиню злой взгляд, но в тот же миг опомнилась, растянула рот в приторной улыбке и кротко опустила ресницы.
– Я не могу смолчать, – голос старшего Легерро дрогнул, а лицо потемнело, – дал слово. Пусть слышат все, хотя мне очень жаль. Я должен предостеречь вашу светлость от фатальной ошибки, мой сын недостоин места рядом с вами. Вы не знаете, за кого выходите замуж, лучше откажитесь заранее.
– Хватит, – не выдержала Ирсана. – Не лейте нам на головы пустую воду.
– Или представьте веские доказательства, или просите у ее светлости прощения, – поддержал ее Вельтон, холодно глядя на дагорца.
– И запомните: все сказанное в этом зале проверяется на искренность, – строго сообщил гостям Эгрис. – Взгляните на этот шар. Когда звучит правда, он остается прозрачным, а от лжи краснеет.
Лаберт неторопливо принес высокий столик, на котором мирно покоился на подушечке прозрачный шар, и удалился к алтарю, откуда вместе со жрецом с любопытством следил за происходящим.
– Я не лгу! – оскорбленно поджал губы Бертений. – Арвилес почти пятнадцать лет назад сбежал из дома, чтобы избежать заслуженного наказания.
Все невольно покосились на шар, но он оставался чистым, как ключевая вода.
По губам Клодины скользнула торжествующая усмешка.
– Если шар признал ваши слова правдивыми, – задумчиво произнесла Миралина, – значит, вы сами свято в них верите. Но истина может быть совершенно иной.
– Предоставьте свидетеля своих обвинений, – немедленно принял решение Эгрис.
– Но сначала скажите нам, за какой проступок вы пытались наказать сына? – добавила Ирсана.
– Не за проступок – за преступление… – тяжело выдохнул мастер Легерро. – За двойное преступление. Он склонял мою жену к прелюбодеянию и убийству мужа. То есть меня.
– В пятнадцать лет? – неверяще хмыкнула магиня, и все поняли тонкий намек.
Сыны севера взрослели много позже банлейцев и горячих харказцев, и в пятнадцать лет подростки еще не интересовались ничем, кроме соколиной охоты и скачек на лично обученных жеребцах.
– Пусть об этом расскажет ваша жена, – сухо предложил Эгрис, – поскольку она единственная свидетельница произошедшего пятнадцать лет назад.
– Мне нечего добавить, ваша светлость, – покорно произнесла Клодина, пряча ехидный взгляд. – Все так и было, как сказал мой дорогой муж.
Шар мгновенно стал алым.
И это потрясло дагорцев так сильно, словно им плеснули в лицо помоями.
– Не может быть… – еще ошеломленно хмурился Бертений, а княжич уже принял решение.
– Какими словами или действиями Арвилес дал вам знать, что желает вступить с вами в любовные отношения? – сурово поглядел он на Клодину.
– Слов я не помню, – бледнея, пролепетала она, – мне было не до этого. Он тащил меня в спальню…
Шар оставался рубиновым.
– Ложь, – усмехнулась Санди. – Я так и знала. Наверное, сама на него вешалась.
– Я не вешалась! – состроила оскорбленное лицо мачеха Арвиса, но шар, словно в насмешку, покраснел почти до бордового.
– Все ясно, – презрительно вынес вердикт Вельтон. – Мачеха попыталась соблазнить юного парнишку, они ведь ровесники? А его отцу к тому времени было почти полсотни лет.
– Сорок пять, – машинально поправил мага растерянно кривившийся Бертений.
– Вот именно. Для шестнадцатилетней девочки это древний старик. И она нашла более подходящий объект для обожания. А он отказал, и поскольку я хорошо знаю Арвиса – иначе и поступить не мог. И наверняка пообещал все рассказать отцу. Вот от испуга она и ударила первой, и наверняка сыграла почти совращенную добродетель очень убедительно, ведь перед ней уже открывались монастырские ворота.
По мере того как прокурор уверенно раскладывал по полочкам смысл давно минувших событий, отец Арвиса старел на глазах. Но добила его Миралина.
– А мастер Бертений, как свойственно всем самонадеянным мужчинам, – горько усмехнулась она, – сразу сделал выводы и огласил приговор. Не хочу даже знать, какая кара
