Угрызения ли совести меня достали или надоело смотреть на пересеченную багровым следом от удара чем-то острым спину начавшего спотыкаться Гарона, а может, это весна и луны на мою впечатлительную натуру так действуют? Только собралась я с духом и шепнула еще раз заклинание для клубочков.
Куча свернутых веревок, вожжей, шнурков для штанов и прочего загородила обзор, но я ее ловко перепрыгнула, скомандовала гномам бежать за мной и рванула в ту сторону, где находился овраг с тайной пещерой.
Теперь я не побоялась попросить траву о помощи и точно знала, что творится в обозе. Знала, что воины, потерявшие вожжи и шнуровку со своих доспехов, не сразу ринулись догонять бандитов, привычно подхвативших спадающие штаны руками и прыснувших во все стороны. Знала и каждое движение гномов, не отстающих от меня ни на шаг.
Когда Гарон споткнулся в пятый или шестой раз, свернула в небольшой ложок, по дну которого бежал поблескивающий в свете двух лун ручеек, и попросила кусты и траву укрыть нас от чужих взглядов.
Гномы сразу бросились к ручью и пили, не отрываясь, минут десять. А я тем временем лизнула лапу и поднялась на ноги в родном облике.
Ух, как хорошо-то. А то я скоро забуду, каково это – смотреть людям в лицо, а не в… хм… снизу.
Не тратя зря драгоценных минут, расстегнула сумку, достала баночку с собственноручно приготовленной мазью и упаковку лейкопластыря.
Подошла к магу, осторожно тронула за плечо:
– Чем тебя так?
Он приподнял голову от ручья, оглянулся и смутился, даже при лунном свете стало видно, как заалели ушки.
Ага! Не забыл еще своей вины. Это хорошо, конечно, однако не настолько я злопамятная, чтобы раненому человеку или даже гному лекции по этике читать.
– Терпи, будет немного неприятно, – набирая мазь на палец и осторожно нанося на рану, предупредила я.
А он молодец, выносливый: спина напряжена, руки на коленях в замок сцепил, но даже разочка не зашипел.
– Что же ты за маг, что даже собственных ран исцелить не можешь? – возмущалась я, пробормотав наговор на скорейшее заживление.
– Так заплатил же, – почти неслышно выдохнул Гарон, еще ниже опуская голову меж колен и еще сильнее пламенея ушками.
Интересно, о чем это он? Чем заплатил, кому заплатил? Ощущение, что нечто важное прошло мимо моего понимания, родилось в мозгу и крепло с каждой секундой.
Эй, гном, так ты ведь не знаешь еще, что любознательность бабко-ёжская сильнее килограммовой бомбы в тротиловом эквиваленте, может разнести тут все вдрызг!
Если ее, конечно, не успокоить подробным объяснением, что, зачем и почему.
– Ну, говори, – спокойно предлагаю, усаживаясь рядом с растянувшимся на земле магом в кресло из поднявшейся травы.
– Что? – прикидывается шлангом гном, опуская лицо на руки.
– Куда твоя магия делась?
Эй, гномы, а вы-то чего сжались? Это я пока еще по-хорошему его спрашиваю, а вот если не перестанет идиотом представляться, тогда можете дружно начинать пугаться.
– Вия, – тихо попросил он таким тоном, что я начала за себя бояться, – не нужно.
То есть не взорваться я боюсь, а расчувствоваться невзначай и простить предателя раньше времени. Только к моей любознательности это не имеет никакого отношения.
А его сородичи-то как тихо сидят, ну ровно мыши на шухере!
Так, что-то я не поняла, это меня тут за дуру принимают или они все такие опытные партизаны? А тогда зачем я кому-то лекцию про Давыдова читала? А кстати, поскольку этот раненый так убедительно молчит, почему бы мне другого любителя клубнички не расспросить? Да и вопросов у меня к нему поднакопилось не меньше.
– Атанчик, золотко, может, ты мне объяснишь, где его магия, наши денежки и ваши рубашки?
– Деньги бандиты поделили, но немного я вернул, – хрипловато шепчет лесоруб. – Рубашки мы выбросили, да и толку от них…
– Ну и что ты замолчал? – подождав несколько минут, не выдержала я. – С магией что?
– Он же сказал, – несчастно шепчет Атаний, – заплатил.
– Кому, дриадам? – Начинаю понимать, что ничего не понимаю. – Ну а зачем всю-то отдавал? Не мог перекрыть или совсем башню сорвало от зеленоволосых красавиц?
– Так ведь он же, – изумленно вскинул на меня глаза лесоруб, – думал…
– Молчи! – зло оборвал его хриплым рыком маг.
И тот послушно замолчал, спрятав от меня глаза за повисшими на лицо волосами. Шнурок, раньше держащий их в хвосте, тоже попал в ту кучу веревок и поясов.
– А что там было-то, с дриадами? – подал робкий голосок Талм, и я прямо умилилась.
Свой человек, весь в меня любознательный, был бы девкой – позвала бы в Бабки-ёжки.
А эти два партизана встали насмерть за свои тайны, но я их и пытать больше не стала. Я могу, когда нужно, и терпеливой побыть несколько часов, а потом все равно своего добьюсь. С другого бока подкачу, кем хочешь прикинусь – или я не Бабка-ёжка?
А пока нужно гномов покормить, они целый день не пивши не евши. Может, зря я тех бандитов пожалела?
Достала я из сумки туески, что хозяйка дала, на травяной столик поставила, гномов перекусить зову. А они, как дети зашуганные, которым из чужих рук конфетку взять не дозволяют, вежливо так отказываются и начинают от столика отодвигаться помаленьку.
– В общем, так, гномы, – разозлившись, веско сказала я, подцепляя из туеска непонятный фрукт. – Вы, как мне кажется, чего-то весьма существенно недопонимаете. Так вот, я вам объясняю в последний раз. Если вы хотите идти со мной дальше, то все у нас будет общее: и еда, и деньги, и проблемы. А если вас такое не устраивает, то я с вами не знакома и возвращайтесь-ка вы назад, в свой лес, потому что я от вас сбежать всегда сумею.
Талм, не глядя на соплеменников, первый к столу подвинулся, деловито в туески заглянул и, одобрительно хмыкнув, сунул в один руку.
Тяжело вздохнув, пододвинулся и Атаний, а последним сдался Гарон.
Сначала они ели деликатно, брали еду понемногу, долго, вдумчиво жевали, но постепенно расслабились и глупую щепетильность отбросили. Ох, а я-то надеялась, что тут еды на неделю. Как выяснилось – глубоко ошибалась. Вот еще позавтракаем, и можно будет выбрасывать туесочки.
– Хорошая еда, хозяйка дала? – облизывая пальцы, осоловело похвалил Талм и, укладываясь поудобнее, вдруг захихикал: – А хорошо ты придумала с поясами, ха-ха! Я уж испугался, думал, ты и вправду попалась, я бы такой хитрый партизанский план никогда не изобрел.
– Что такое «партизанский»? – осторожно спросил Атаний, но отвечать ему было уже некому.
Меньшой мирно сопел, мигом провалившись в сон. Я лизнула палец и кошкой скользнула к нему под бок. Глупый ты, гном, вот до такого идиотского плана я никогда бы и в страшном сне не додумалась.
Глава шестая
День четвертый, почти хозяйственный
Тонкий солнечный лучик, скользнувший сквозь зеленое кружево,
