Хранитель Кристаллов, осознав, что Моисею и в голову даже не пришло его укорять, несмотря на то что пережил он из-за своего Бога немало, впервые за все время помимо большого уважения испытал еще и нежность к старику. Жутко захотелось подбодрить и утешить своего подопечного, и слова для этого внезапно нашлись сами собой.
– Моисей, дорогой мой! Ну что ты такое говоришь! – с существенно большей уверенностью, чем раньше, заговорил Тот. – С чего ты взял, что ты мне стал неугоден за какой-либо проступок? Я не говорил с тобой из-за того, что у тебя еще пока что были инструкции с предыдущего нашего разговора. Теперь ты их исполнил все, и я сразу же к тебе явился снова. И сейчас мы с тобой обсудим, что нам делать дальше в сложившейся ситуации.
– Господи, прости меня, если сможешь, за все то, что я натворил! – продолжал всхлипывать корящий себя Моисей. – У меня не было ни малейшего намерения делать жизнь моих братьев-евреев еще тяжелее. И я вовсе не хотел сделать так, чтобы они меня столь быстро возненавидели. Просто обстоятельства сложились так, что, выполняя твои поручения, я прогневил фараона, и он сделал работу евреев существенно более тяжелой, чтобы у них и лишней свободной минуты не было и они перестали помышлять о том, чтобы пойти совершить жертвоприношение Господу своему в пустыне.
Слушая раскаяния и причитания Моисея, Тот наскоро еще раз прокрутил все события, в которых участвовал его подопечный, чтобы понять, кто и где тут был не прав в своих действиях и случилось ли от этого что-то непоправимое. Когда через пару мгновений все было прокручено в мозгу, Хранитель Кристаллов заговорил немного даже возмущенным тоном, что поначалу испугало старика, поскольку он подумал, что гневаются именно на него за неверные шаги. Но быстро эти страхи были развеяны словами Тота.
– Моисей, – сказал с чуть заметным негодованием Тот. – Я правильно понял ситуацию, что народ тобой сначала восхищался, боготворил тебя и верил, что ты их выведешь из рабства? А лишь стоило тебе первый раз неудачно сходить к фараону, и это обернулось ухудшением положения евреев, так они тут же тебя возненавидели, причем куда сильнее, чем накануне любили?
– Да, Господи, все так и было, – продолжал каяться Моисей. – Я неудачно сходил к фараону, и из-за меня жизнь моего народа сделалась невыносимой.
– Из-за тебя? – с нарочитым удивлением спросил Тот. – Не вижу ни одной причины, Моисей, чтобы ты себя тут в чем-то обвинял. Во-первых, я тебя еще у несгораемого куста предупредил, что я ожесточу сердце фараона. А во-вторых, если твои собратья при первой же трудности возненавидели и отвернулись от тебя, притом что накануне боготворили и верили в тебя, да так им всем и надо! Пусть бы еще посильнее фараон на них окрысился за это! Я, конечно, понимаю, что твоим евреям хотелось бы как-нибудь аккуратно выйти из рабства и не испытать при этом никаких неудобств. А еще лучше не выйти, а чтобы ваш Господь сотворил чудо и вынес их из-под египетского гнета. Ну, чтобы им самим ногами не пришлось идти из рабства и не утруждать свои конечности. Желание это, конечно, хорошее и, я бы даже сказал, экономное с точки зрения затрат человеческой энергии. Но так не бывает.
– Позволь спросить, Господи, – с опаской спросил Моисей, сразу же осекся, но тут же немного осмелел и продолжил: – Что так не бывает? Ты не совершаешь чудес? Но как же так? Когда ты возле куста велел мне пойти в Египет вывести народ мой из рабства, ты же сам говорил, что явишь миру чудеса, доселе невиданные, чтобы показать всем, что ты есть единственный и всемогущий Господь…
– Я совершаю чудеса, Моисей, – ответил Тот немного раздраженно от того, что кто-то пытается поймать его на слове, но тут же успокоился, вспомнив про все переживания старика, которым он подвергся по его забывчивости, и добавил: – Но я не совершаю чудес для того, кто не желает жертвовать своим комфортом ради достижения своей же цели. Так что все, что произошло с народом твоим после твоего похода к фараону, так оно и должно было быть, Моисей. Не вини себя. Это всего лишь следствие единых для всех законов Вселенных. Гнилое нутро должно быть и всегда будет исправлено рано или поздно. И, к сожалению, душа от лишений меняется куда быстрее, чем если без них путем естественного развития. А мы долго ждать не можем. Избранный мною народ должен быть достойным. Поэтому будем их поголовно исправлять. Так что, Моисей, твоей вины тут вообще нет никакой. Можешь расслабиться. Это всего лишь проявление в действии Вселенских законов, общих для всех.
– Господи, о каких Вселенских законах ты сейчас говоришь? – залепетал Моисей. – Я внимаю каждому твоему слову, пытаюсь тебя понять, но не понимаю. Хоть ты и снял камень с моей души словами, что нет тут моей вины.
– Ну, естественно, нет твоей вины, Моисей, – ответил Тот. – Не страшно, что ты меня не понимаешь. Да и не надо тебе все мои слова понимать. Считай просто, что все, что случилось, было лишь проявлением моей воли. Это все, что тебе на данный момент необходимо понять и знать. Поэтому не занимай мой разум неважными сейчас вопросами. Давай сосредоточимся на главном.
– Господи, прости, если я сейчас чем-то прогневил тебя. Я никогда в жизни не сомневался в том, что на все твоя воля, – с очевидной искренностью сказал Моисей. – Но ты заговорил о законах Вселенных. А это явно новая информация для меня. Поэтому я задал вопрос. Исключительно из стремления к расширению своих познаний. Не гневайся на своего раба, Господи.
– Что ты, Моисей! Да разве я гневаюсь? – сказал Тот и почувствовал, что его снова начала грызть совесть из-за того, что человек, которого он просто бросил на произвол судьбы во время выполнения важнейшего задания, еще и извиняется перед ним.
В воздухе вновь повисла пауза после этих слов. Тот снова начал подбирать слова, желая уже перейти более плотно к их общему делу. Но Моисей снова опередил его и первым вступил в диалог, но ровно на эту же тему, что не могло не порадовать Хранителя Кристаллов:
– Так что же я дальше должен делать, Господи, раз, судя по твоим словам, я еще ничего окончательно не испортил?
– Ну, будет тебе! – ответил Тот, довольный от того, что собеседник снова избавил
