Она держалась настороже, выискивая знаки присутствия Шута. Однако после того первого дня она больше ни разу не видела ни наложниц, ни Императрицы, остальные же женщины по большей части не проявляли к ней интереса.
В первый день следующей недели ее разбудил удар гонга. Даньдань и Мэй, девушки, жившие с ней в одной комнате, уже встали и умывались.
– Доброе утро, – сказала Сифэн, но они только молча моргали. Она вздохнула. Всю прошлую неделю было точно так же.
– Послушайте, вам не надо меня бояться.
Она причесывалась, почти скучая по нескончаемой болтовне Нин по утрам. Возможно, Даньдань и Мэй не велено было с ней разговаривать. Одним богам известно, что им наговорила про нее мадам Хун.
– Мерзкая старая ворона, – пробормотала она.
Тем не менее это, возможно, и к лучшему: держаться ото всех подальше. Ей необходимо было собраться с силами, чтобы во всеоружии встретить любые превратности, предстоявшие ей на службе у госпожи Сунь. Она припомнила жестокую кошачью улыбку этой женщины, когда та, стремясь уязвить госпожу Ман, насмехалась над ее низким происхождением. Уж если худшим наказанием, которое могли изобрести для Сифэн мадам Хун и господин Юй, была служба у любимой наложницы Императора, у них наверняка была для этого причина, и ей следовало быть начеку.
Здание, в котором обитали Императрица и наложницы, находилось рядом с воротами в стене, окружавшей город женщин. Покои Императрицы располагались на двух верхних этажах, а госпожа Сунь занимала весь нижний этаж. Жилище наложницы было богато украшено алой парчой и атласом. Евнух провел Сифэн сквозь лабиринт занавешенных альковов и коридоров, и наконец она оказалась в огромной ванной комнате.
Госпожа Сунь, возлежавшая в занимавшей почти всю комнату позолоченной ванне, окинула ее ленивым взглядом. Поверхность наполнявшей ванну до краев горячей воды была усыпана толстым слоем пунцовых розовых лепестков, аромат от которых вместе с клубами пара поднимался к выложенному фарфоровыми плитками потолку. Замысловатые складные ширмы не скрывали наготы лежавшей в ванне женщины. Она томно раскинула руки по краям ванны, безо всякого стеснения выставив из воды обнаженную грудь.
– Подойди поближе, – проворковала она. – Чего ты боишься, детка? Я не кусаюсь.
Сифэн приблизилась к ней с опаской, как к тигрице. Чувствовалось, что сцена, как и с мадам Хун, была заранее продумана с тем, чтобы усилить в ней ощущение растерянности.
Собранные в красивый узел волосы госпожи Сунь на свету казались то черными как смоль, то отливали красновато-коричневым. Своими раскосыми, с тяжелыми веками, глазами она оглядела Сифэн с головы до ног.
– Должна сказать, – продолжала она, шевеля в воде тонкими пальцами, – я была приятно удивлена, когда мадам Хун предложила прислать тебя ко мне. Надеюсь, это даст мне возможность познакомиться с тобой поближе. Сифэн, не так ли?
Сифэн молчала, нервы ее были натянуты как струна. Что это за игра? Она видела, как эта женщина, не смущаясь, осыпала насмешками другую наложницу в присутствии самой Императрицы. Она сосредоточила взгляд на розовых лепестках, которые казались морем живой крови, плещущейся вокруг алебастровой кожи госпожи Сунь.
Наложница с наслаждением выгнула спину, как прихорашивающаяся дикая кошка. Ее тяжелые груди покачивались в воде.
– Поговори со мной, – сказала она, поглаживая край ванны, как будто это была обнаженная мужская грудь. – Возьми себе стул и съешь хурму, если ты ее любишь.
Сифэн повиновалась, но не притронулась к еде: жаренному в остром соусе тофу, зеленым овощам в кипящем бульоне и ароматной хурме в хрустальной вазе. Она догадывалась, что наложницы едят не то, что она, однако Сифэн удивило огромное количество еды.
– Я была не одна, – растягивая слова, проговорила госпожа Сунь, угадав ход ее мыслей. – Со мною был Император. Благодаря мне по утрам у него бывает хороший аппетит. Однако я не должна говорить о таких вещах в присутствии невинной девицы. Ведь ты девица, не так ли? У тебя ведь не осталось какого-нибудь влюбленного крестьянина в этой жуткой деревне или откуда ты там на нас свалилась?
– Нет, госпожа.
Женщина сверлила ее прищуренными хищными глазами.
– Я заметила, что вы с Каном стали друзьями. Интересно, что, пока ты не появилась, он ни с кем близко не сходился, а тут вдруг не может без тебя обойтись. До чего же мужчины не могут устоять перед хорошеньким личиком, даже если уже ни на что не способны.
Она засмеялась гортанным смехом.
– Мой тебе совет, милая. Не доверяй никому из евнухов, а особенно – Кану. Никто не знает, откуда он здесь появился, и, видишь ли, не зная начала, ты не угадаешь, каков будет конец. Не правда ли?
Сифэн понимала, что с помощью туманных намеков госпожа Сунь пытается ее запутать и запугать, что все это часть ее хитрой игры.
– Я понимаю, что мне следует быть осмотрительной в дружеских отношениях.
– Вот как? – томным голосом госпожа Сунь выразила высшую степень восторга, как будто перед ней была обезьяна, только что совершившая какой-то немыслимый трюк. – Очень разумно с твоей стороны. Как бы то ни было, все евнухи одинаковы. Как мужчины они неопасны, но они по-прежнему хотят, чтобы женщины были у них в услужении. Мне бы не хотелось, чтобы ты оказалась в такой роли.
Она положила голову на шелковую подушку и прикрыла глаза.
Сифэн смотрела на нее со смешанным чувством презрения и зависти, понимая, что сама она гораздо красивее. Тем не менее именно госпожа Сунь сумела укротить самого Императора. Она командовала им так же, как он командовал своими войсками; используя свой чарующий взгляд и гибкое тело, она могла заставить его склониться к своим ногам.
Гума учила Сифэн, что подобные женщины таят в себе мощную энергию, что они заряжены неистовой жизненной силой. При этом она рассуждала о них как о кроликах, которых вполне допустимо поймать и убить, и тогда их драгоценная живительная влага превратится в теле того, кто ее выпьет, в источник могучей силы. Эти речи всегда внушали Сифэн ужас, однако сейчас она поймала себя на том, что рисует в своем воображении роскошное, пылающее сердце госпожи Сунь, бьющееся под ее пышной, жемчужно-белой грудью. На нее накатил острый приступ голода.
– Вы защитница женщин, госпожа, – быстро сказала она, чтобы отвлечь себя от этих мыслей.
Госпожа Сунь открыла глаза.
– Естественно. Ты, возможно, заметила, что я сама женщина. Уверяю тебя, твое благополучие для меня значит не меньше, чем мое
