Может ли она принять помощь Змеиного Бога в уничтожении госпожи Сунь, даже зная, как он поступил с Гумой? Сифэн внезапно поняла, что у нее нет выбора. Но она – не Гума. Она не согласится на подобную судьбу. Карты обещали ей победу, обещали, что она станет Императрицей… великое предназначение, несомненно, убережет ее от горького поражения, которое испытала Гума.
Она десять лет укрывала в себе дух Змеиного Бога, она страдала из-за темной стороны своей натуры, и теперь он должен вознаградить ее за это. В водовороте тьмы божество ждало ее ответа.
И Сифэн сделала выбор.
Она схватила кинжал и затаилась у подножия лестницы подобно мстительной древней богине. Она пряталась в тени, прислушиваясь к шагам наложницы. Сумрачный слуга Змеиного Бога, кто бы это ни был, оказал ей услугу, вручив Сифэн ее награду. Она засмеялась тихим леденящим душу смехом, который, казалось, исходил не от нее. Этой ночью, похоже, все принадлежало не ей – ни ее голос, ни ее слова, ни тонкие пальцы, сжимающие клинок. Возможно, так было лучше. Возможно, она предпочитала ощущать себя за пределами своего тела, отстраненно наблюдая за крадущейся за своей добычей новой Сифэн.
Появилась госпожа Сунь, и воздух наполнился окутывавшим ее острым запахом страха. Еще до того, как женщина достигла нижней ступеньки, голод Сифэн стал столь сильным, что ей захотелось кричать от этой жажды почувствовать, как в нее вливается кровь наложницы, заполняя пустоту ее черной души.
Но так же, как и в первый раз, когда Гума заставила ее убивать, Сифэн еще могла слышать мольбу той частицы, которая еще оставалась в ней от прежней Сифэн:
– Отпусти меня. Не принуждай меня делать это.
У нее дрожали руки и ноги, она беззвучно молила о милосердии, о спасении, но в ответ слышала лишь гулкие удары собственного сердца.
– Спаси меня, – вслух произнесла Сифэн в последний раз, прежде чем позволила тьме полностью завладеть собой. Теперь она не чувствовала ничего, кроме неукротимого голода.
Госпожа Сунь спустилась в пещеру, не видя Змеиного Бога, рядом с которым теперь стояла закутанная в черное фигура, из-под надвинутого капюшона были видны только сверкающие глаза. Его слуга.
– Есть тут кто-нибудь? – позвала госпожа Сунь тонким высоким голосом. Ее фигурка на лестнице казалась хрупкой и трогательной, у мужчин вроде Вэя или Императора она обязательно вызвала бы желание защитить ее, оградить от опасности. Ее прелесть могла бы даже отвлечь их от Сифэн, но она сказала себе, что скоро не останется никого, чьи глаза не будут прикованы к ней одной. И тьма шепотом ободрила ее.
Тень госпожи Сунь дрожала на сырых древних камнях, замерев, она стояла перед водопадом. Было ли ее отражение в водяном зеркале столь же прекрасным, как отражение Сифэн, видела ли она в его струях образ вечной совершенной красоты? Если бы только, думала Сифэн, они могли остаться такими навсегда.
И выскочив с криком из тени, она вдруг поняла… она может.
– Цена этому – магия крови, – думала Сифэн, вглядываясь в искаженное ужасом лицо наложницы и вонзая кинжал ей в грудь. Женщина упала, крик застрял у нее в горле, глаза глядели на Сифэн с выражением жалобной невинности.
Даже в смерти она оставалась лгуньей.
Сифэн смотрела, как она умирает, и вспоминала, какой она сама была когда-то, – девочкой, мечтавшей любить, как все люди, молившей богов о том, чтобы они указали ей путь. И вот наконец один из них откликнулся на ее молитвы. Теперь она одна отражалась в водяном зеркале, госпожа Сунь больше не шевелилась.
– Я была рождена в этот мир женщиной, – повторила она слова наложницы. – Я буду играть в эту игру, но я не позволю себя обыграть.
Темный слуга Змеиного Бога выступил вперед, от его одежды пахло сырой древней землей. На вытянутых вперед огромных хищных руках он держал свиток с печатью. Что-то знакомое было в том, как он склонил голову и отступил назад, когда она взяла свиток. Она сломала печать и, развернув свиток, увидела письмо, отправленное госпожой Сунь генералу, с описанием ее любовных отношений с Вэем.
– Я спасена, – прошептала она. – Ты похитил письмо до того, как генерал смог его прочесть.
Слуга вновь поклонился, затем склонил свою массивную фигуру над безжизненным телом госпожи Сунь. Он погрузил свои чудовищные руки в ее грудную клетку, с треском ломая ей ребра, и Сифэн безучастно следила, как брызнувшая фонтаном кровь, темная почти до черноты, окрасила пол пещеры. Он отошел в сторону, открывая ей путь к награде.
– На свете нет ничего, что бы я ни сделал для тебя, – сказал ей Змеиный Бог. – Теперь для тебя не останется ни одной закрытой двери. Мир принадлежит тебе.
Сифэн захлестнуло ликование от одержанной победы. Это была ее судьба. Это было будущее, которое напророчили ей карты: немыслимые могущество и красота, оплаченные жизнью менее значимых женщин. Впереди ее ждал трон Фэн Лу, радостно готовый принять ее. Она встала на колени возле мертвой наложницы и погрузила кинжал в ее грудную клетку, нащупывая его кончиком свою добычу. И вот наконец оно – сердце госпожи Сунь – совершенное, мерцающее в тусклом свете. Острый металлический запах смешался с дымом курений, опьяняя Сифэн, когда она поднесла сердце к губам.
Отражаясь в водопаде, Змеиный Бог следил, как она откусывает кусочек сердца.
Мощный поток энергии, разлившийся по жилам, заставил ее закричать. Она откусывала снова и снова, насыщаясь победной силой. Естество этой женщины было крепче вина, пьянило сильнее курений. Она трепетала от этого великолепия. Никогда даже в самые страстные моменты с Вэем она не чувствовала себя настолько живой, заряженной такой физической энергией. Она запрокинула голову, захлебываясь льющейся вглубь ее горла кровью. Госпожа Сунь текла в ее венах, соблазнительная и манящая, сумевшая покорить Императора. Но Сифэн теперь знала, как привязать его.
Неземная красота, за которую заплачена столь малая цена. Жизнь с вечной красотой, красотой навсегда, купленная ценой другой жизни.
Никогда снова раны не будут преследовать ее.
Сифэн остановилась только, когда от сердца не осталось ничего. Пещера гудела от энергии, вибрируя в унисон с ее внутренней силой. С перемазанными кровью руками и губами, она подтащила выпотрошенное тело к воде и столкнула его вниз, глядя, как оно плавает рядом с убитой ею крысой. Наложница лежала на воде лицом кверху, волосы струились вокруг ее лица, как лепестки цветка. Ее кожа была белоснежна, а губы красны, как кровь, все еще сочившаяся из ее разверстой груди.
Со временем эта красота померкнет. Она теперь живет внутри Сифэн, пляшет в ее жилах. Она, по правде говоря, преподнесла госпоже Сунь подарок, ведь та продолжит жить в Сифэн, укрепляя ее могущество. И на свете так
