Сифэн представила дитя, свернувшееся в животе у Императрицы, ее крошечное сердце, гоняющее по тельцу самую драгоценную живую кровь Фэн Лу. Но живую кровь можно легко добыть.
– И еще я рассказываю ей историю о двух влюбленных в Великом Лесу. Знаешь ее?
– Моя… тетка редко рассказывала мне истории, – голос Сифэн дрогнул, она не в силах была произнести слово мать. Много недель назад Императрица Лихуа, быть может, отозвалась бы на тоску в ее голосе. Однако теперь ее глаза и сердце были полностью сосредоточены на нерожденном младенце у нее в животе.
– В давние времена, – произнесла ее величество с мечтательным выражением, – когда драконы еще ходили по земле, жила-была царица, любившая свою дочь больше, чем все драгоценные камни ее царства. Она исполняла все ее желания, а в ответ просила лишь об одном: чтобы принцесса вышла замуж за того, кого ей выберут. Но принцесса уже отдала свое сердце бедному музыканту. Он пел как птица и научил ее понимать и любить песню, которую пели окружавшие дворец деревья. Она поклялась, что станет его женой, хотя он и просил ее отказаться от этой мысли, так как жил в нищете.
– Они придумали план: он спрячется в лесу, оставляя за собой след из фонариков, по которому она сможет его отыскать. Некоторые из фонариков будут задрапированы красной тканью, и именно их она должна будет держаться, чтобы найти его и присоединиться к нему. Но еще до того, как она выполнила их уговор, нареченный ей жених узнал об их любви и последовал за своим соперником в лес. Он убил его одним ударом меча прежде, чем музыкант успел задрапировать фонарики, и его кровь забрызгала один из фонариков.
Сифэн неосознанно подалась вперед, чтобы лучше слышать, но потом заметила, что за ней наблюдает Ама. На лице женщины появилась улыбка, на которую Сифэн не стала отвечать.
– Принцессу убедили, что возлюбленный отказался от нее, – продолжала Императрица Лихуа, – и что его нежелание оставить позади себя красные фонарики было способом отговорить ее следовать за собой. Поэтому она вышла замуж за выбранного ей матерью жениха, но стала очень печальной и молчаливой. Она приказала зажечь все фонарики в лесу и целыми днями бродила между ними.
– В один из дней она набрела на единственный красный фонарик, который ей до того не попадался. Она обрадовалась, поняв, что возлюбленный ее не отверг и хотел быть с ней. На ветку рядом с фонариком села серенькая птичка и стала насвистывать песенку, которую музыкант когда-то сочинил для нее. Из глаз птички текли кровавые слезы, и птичка знаками попросила принцессу выпить их, но та отказалась.
– Трижды приходила она, чтобы послушать птичку, и, слушая знакомую мелодию, все больше убеждалась, что птичка – это ее возлюбленный. Она рассказала обо всем царице, и та, зная, насколько несчастлива принцесса, посоветовала ей выпить слезы. Принцесса, увидев, что ее мать наконец уступила, попрощалась с ней. Она вернулась в лес и выпила кровавые слезы птички, после чего ее руки превратились в крылья, а волосы – в перья. Она взлетела на ветку возле красного фонарика, на которой сидел ее возлюбленный, и, говорят, они до сих пор живут там, соединившись в вечной любви.
Сифэн чувствовала огромное нервное напряжение. Сама по себе эта история была не более чем глупой сказкой, но ее по непонятной причине затронуло что-то в упоминании о фонариках в лесу, в этом было предупреждение.
Она прикрыла глаза, и перед ее мысленным взором замелькали живые образы: ароматы от клубящихся курений; водоем, наполненный неподвижными телами женщин, лишенных сердец; карта с изображением переодетой девушки с ногой, занесенной над краем обрыва. И фонарики, тысяча фонариков, до которых невозможно дотянуться. Но она не могла догадаться, в чем их значение и как они связаны с ней. В этом была тайна, в которую, как она чувствовала, ей необходимо было проникнуть.
Императрица Лихуа отослала служанку.
– Мне хочется, чтобы ты осталась и поговорила со мной, Сифэн, как это раньше бывало.
– Почту за честь, ваше величество.
– Бохай говорит, что я рожу здорового ребенка. Это настоящее чудо. Он удивлен не меньше моего, – сказала Императрица. Нежная удовлетворенная улыбка смягчила ее черты, казалось, она радовалась, что опровергла опасения врача.
– Дитя появится на свет в первые дни зимы, когда посольство отправится в горы. Возможно, я буду в состоянии проводить их и попросить, чтобы они помолились о здоровье принцессы.
– Я сделаю то же самое.
Однако Сифэн сама слышала пустоту в этом своем обещании. Она теперь не видела пользы в богах, которые так долго пренебрегали ею. Только один из них ответил на ее молитвы, и он заботился о ней, а не о каком-то избалованном молокососе, об отродье, даже еще не родившемся.
Императрица медленно кивнула, глядя на Сифэн так, как будто видела перед собой незнакомку. Она отпила из узорчатой чашки, держа ее обеими руками.
– Я терпеть не могу вкус нового снадобья, но Бохай не должен об этом знать. Это все равно что ругать кушанье в присутствии повара.
Наблюдая за отхлебнувшей еще один глоток Императрицей, Сифэн ощущала леденящую пустоту. Как будто ее величество оставила огромную брешь в ее сердце, которую ничем уже невозможно заполнить.
– У всех наших поступков бывают последствия, – сказала ей Гума. Даже – и, может быть, особенно, – если это расплата за то, как смотрел Император на Сифэн в вечер празднования дня рождения его супруги.
Судя по дрожи поставивших чашку на стол рук Императрицы, ее мысли текли в похожем направлении.
– Его величество увлекся тобой, – прямо сказала она. – Исчезновение госпожи Сунь, к моему удивлению, не слишком его огорчило, и он не единожды хвалил тебя в моем присутствии.
– То, что он помнит обо мне, свидетельствует лишь о его доброте и милосердии.
– Ты запоминающаяся женщина. Достойная внимания мужчин и даже Императора. И тебе уже девятнадцать, ты достаточно взрослая. Хочешь ли ты выйти замуж?
По ее глазам Сифэн видела, что она знала или, по крайней мере, подозревала, что Сифэн имеет какое-то отношение к исчезновению госпожи Сунь. Она определенно считала, что Сифэн займет место этой женщины; возможно, она даже надеялась на это, полагая, что сможет держать ее подле себя и приглядывать за ней, как ей годами удавалось это с госпожой Сунь.
– Я бы хотела выйти замуж, если меня посватает подходящий мужчина. Но я хочу быть женой, как вы. У госпожи Сунь были богатство и комфорт, но не брак, который подразумевает товарищеские отношения, союз равных.
Сифэн вспомнила и о госпоже Ман, оказавшейся в западне, принадлежащей одному мужчине и при этом тоскующей о другом.
– И
