Она сглатывает перемешанный с водой воздух, вены на ее шее раздуваются.
Вскрик.
Стрикланд уверен – это первый звук, вырвавшийся из ее глотки за всю жизнь. Негромкий, разрывающий то, что осталось от ее гортани, то же самое карканье, которое издал стервятник, прикованный к «Жозефине», когда подавился дневником Энрикеса.
Но звук перекрывает завывание шторма, и Deus Brânquia разворачивается.
Молния режет небеса, и белый свет поглощает зелено-голубое сияние Жабробога. Только слишком поздно: Стрикланд, человек будущего, владеет оружием будущего. Дергает спусковой крючок раз, второй.
Грохот выстрелов звучит слабо на фоне ветра: поп, поп.
Две дыры появляются в груди Deus Brânquia, тварь шатается, падает на колени. Дождь брызжет из его тела, смешивается с дождем.
После такой эпической погони через два континента, за таким ужасающим существом… итог вызывает разочарования. Но ведь такова, несомненно, природа охоты. Иногда твоя жертва погибает, яростно сопротивляясь, попадает в легенду; в другой раз ее просто уносит прочь.
Стрикланд встряхивает головой, убирая воду с лица, целится в опущенную голову Deus Brânquia.
Он нажимает на спусковой крючок.
30В этот момент Элиза понимает неистовство, что бросает человека на гранату ради товарищей, жертвоприношение, которое готова совершить мать ради спасения детей, нетерпение, охватывающее влюбленного, не способного видеть, как страдает объект любви.
Но у нее нет шанса.
Она успевает только вскинуть руку, словно может отвести пулю единственным жестом.
Стрикланд дергается ровно в тот момент, когда пистолет выплевывает огонь. Тонкая острая ручка кисти вонзается в его левую ногу, и позади виден Джайлс, наполовину вытащенный из воды.
Человек же, извлекший художника из пучины, обнаруживший кисть и пустивший ее в ход как оружие – это Зельда, невероятная Зельда, материализовавшаяся не пойми откуда здесь, на краю мира, мокрая и грязная, с зеленой от стекающей краски рукой и решительно горящими глазами.
Стрикланд тянется за выпавшим пистолетом, падает на колено.
Надежда бьет Элизу в грудь, и она тут же понимает, что это вовсе не надежда. Земля ударяет ее по коленям, словно она решила повторить движение Стрикланда, бедра трясутся, и она вынуждена придерживать их, поскольку не хочет падать дальше.
Бесполезно. Ее ведет вперед, и она вынуждена упереться кулаком.
Речная вода бьет Элизу по лицу, омывает пальцы, вода черная, голубая, фиолетовая, алая. Она смотрит на собственную грудь и видит маленькое аккуратное отверстие посередине.
Кровь толчками льется наружу.
Локти Элизы словно из бумаги, она слабеет, поле зрения встает с ног на голову. Видит перевернутый мир, черные как уголь тучи, пронизанные капиллярами молний, струи дождя как серебристые веревки, вспышки мигалок, что отражаются от корабельных бортов, Стрикланда, цепляющегося за пистолет, Зельду, молотящую кулаками по его спине, Джайлса, что ползет по дамбе и тянется к лодыжке Стрикланда.
Элиза видит зеленое, и голубое, и желтое… потом быстрее… фиолетовое, алое, янтарное… еще быстрее… персиковое, оливковое, канареечное… и еще, еще быстрее… все известные и неизвестные цвета, заслоняющие сияние шторма.
Это он, канавки на его теле полыхают, и он держит ее в руках, его кровь смешивается с ее, рана к ране, оба они соединены той жидкостью, которая дарит жизнь.
Оба они умирают.
31Волна толкает «Беретту» к краю дамбы, но Стрикланд проворнее, он ползет к оружию, хватает его, держит двумя руками.
Теперь нужно избавиться от крыс, что осмелились напасть сзади.
Стрикланд перекатывается на спину, пинает старика в лицо, отталкивает Далилу Брюстер. Он весь искусан, кровь течет из раны в ступне, ослеплен небесным потопом. Однако он опирается на локте, открывает рот, глотает дождь.
Это теперь его дождь.
Стрикланд садится, вода стекает ему в легкие, но это даже приятно.
Deus Brânquia фонтанирует светом, он смотрит на Стрикланда через завесу ливня, Элиза покоится в его лапах. Медленно тварь опускает девушку на землю, волны лижут ее. Жабробог поднимается.
Стрикланд моргает, пытаясь понять.
Чудовище получило две пули в грудь, и все же оно поднимается? Даже ходит?
Deus Brânquia шагает по дамбе, его тело словно факел в ночи, он нечто безграничное, манифестация того, что Стрикланд, глупый человек, мечтал сделать ограниченным.
Но он пробует еще раз. Он нащупывает пистолет и стреляет.
В грудь Deus Brânquia. В его шею. В его живот.
Deus Brânquia проводит рукой по дырам от пуль, и раны будто смывает дождем. Стрикланд трясет головой так, что брызги летят в сторону: неужели вышедшая из берегов река дает твари подобную мощь, или собравшиеся на берегу животные отдают повелителю жизненную силу?
Он никогда не узнает. Ему не позволено знать.
Стрикланд плачет, издает те рваные, длинные всхлипы, которых он не позволял Тимми. Опускает голову, поскольку ему стыдно встречаться с вечными сияющими глазами Жабробога.
Deus Brânquia опускается на колени перед Стрикландом.
Единственным когтем он зацепляет пистолет, выдергивает его из ослабевшей руки и кладет наземь. Язык черной воды обрушивается на дамбу, хватает «Беретту», уносит ее. Тем же самым когтем Deus Brânquia поднимает Стрикланда за подбородок, аккуратно, почти нежно.
Стрикланд ежится, пытается закрыть глаза, но не может.
Их лица разделены считанными дюймами, слезы бегут по его щекам, по когтю Deus Brânquia, по его полыхающим чешуйкам, и Стрикланд открывает рот, он рад, сейчас, в самом конце, что к нему вернулся его собственный голос.
– Ты бог, – произносит он. – Мне так жаль.
Deus Brânquia склоняет голову набок, точно прислушивается к молитве.
Затем убирает коготь с подбородка Стрикланда, и нечто острое скользит у того по шее. Через миг он чувствует себя вскрытым, и это не такое плохое чувство, ведь он был закрытым так долго, слишком долго.
В голове его легкость. Он смотрит вниз.
Кровь заливает его грудь, течет широким потоком, опустошает его нутро. Обезьяны, генерал Хойт, Лэйни, дети, его грехи, все, что осталось от Ричарда Стрикланда, от того потенциала, с которым он начинал, будучи не более чем оболочкой для потенциала.
Он падает назад.
Нет, это Deus Brânquia укладывает Стрикланда в воду, мягкую и теплую, как одеяло. Это счастье, вода заливает глаза, он может видеть только воду, и более ничего. Конец. Только он смеется, когда умирает.
Ведь это только начало.
32Джайлс видит, как цивилизация строит себя заново посреди буйства природы. Автомобили с яркими мигалками завывают, точно наказанные дети, бегут люди в униформе и дождевиках, тащат оборудование.
Останавливаются там, где масса животных загораживает вход на дамбу; тех не так много, как раньше, но все же достаточно.
Появляются зеваки, люди, способные забыть о шторме ради того, чтобы выяснить – что там происходит в доках, что там светится, может быть, какой-то безумец пускает фейерверки?
Джайлс откашливается.
Он должен был умереть, он помнит, как отчаянно сражался с волнами, которые не обратили внимания на его трепыхания и поволокли в глубину. Но его руку схватила чужая ладонь и потащила к дамбе, она
