Форма воды

должна была соскользнуть, но все же не соскользнула.

Помешали мозоли, оставленные годами работы с тряпками, щетками и губками. Точно такие же мозоли, как у Элизы.

Та самая черная женщина, которую Джайлс видел мельком на загрузочной эстакаде в «Оккаме», их тайный сообщник. Как она оказалась здесь, он не в состоянии представить. Но сейчас, как и тогда, она явилась, сильная и полная невероятной, искренней храбрости. Едва художник оказался на дамбе, она выхватила кисть из его кармана и атаковала человека с пистолетом.

Сейчас тот человек мертв, из его разрезанного горла вытекло так много крови, что даже волны не смогли унести ее всю.

Джайлс ухитряется опереться на локоть, черная женщина притягивает его к себе. Они дышат в унисон и смотрят туда, где существо вытирает кровь с когтя и шагает к лежащей Элизе; его свет слабеет с каждым шагом.

– Она?.. – хрипит Джайлс.

– Я не знаю, – отвечает женщина.

– Подними руки! – орет кто-то за их спинами.

Существо не обращает внимания, оно берет Элизу огромными лапами.

– Положи ее! – кричит тот же человек, но эффект ничуть не лучше.

Существо мгновение остается неподвижным, черная форма на фоне белой пены и блескучего дождя, высокая сильная фигура на краю мира, на грани цивилизации и хаоса.

Джайлс слишком истощен, чересчур придавлен печалью, чтобы кричать, но он шевелит губами «прощай» и существу, давшему художнику силу не утонуть, и своей лучшей подруге, дававшей ему силы не утонуть последние двадцать лет.

Без звука, баз всплеска держащее Элизу существо бросается в воду.

Набегают люди, подошвы мокро шлепают по дамбе, болтаются пистолеты в руках, ветер пытается сорвать шляпы, и люди вынуждены придерживать их, не давая умчаться на свободу. Один присаживается на корточки рядом с мертвым мужчиной, другой – около Джайлса и черной женщины.

– Вы ранены? – спрашивает человек, пробегая руками по шее Джайлса, по спине.

– Конечно, он ранен, – огрызается черная женщина. – Мы все ранены.

Джайлс удивлен тем, что хихикает.

Он будет скучать по Элизе, о, как он будет скучать, каждой ночью словно утром, утром словно днем, всякий раз, когда его желудок заворчит, напоминая, что хозяин забыл поесть.

Он любил ее. Нет, это неправильно. Он любит ее.

Неким образом он знает, что она не исчезла, что она всегда будет где-то рядом.

И эта женщина, его спасительница? Он мог бы полюбить ее тоже.

– Вы должно быть, Джайлс, – произносит она.

– А вы, – отвечает он, – должно быть, Зельда.

Формальное представление в таких условиях выглядит полным абсурдом, и они оба улыбаются. Джайлс вспоминает Элейн Стрикланд, исчезнувшую так стремительно, что он не успел сказать ей, что она для него значила.

Он не повторит этой ошибки.

Джайлс берет Зельду за руку, соленая вода течет меж их ладоней, связывает их навечно. Она опускает голову ему на плечо, и дождь колотит сверху, сплавляя их в единое, новое существо.

– Вы думаете… – начинает Зельда и осекается.

– Что они… – помогает Джайлс.

– Там, внизу, – выдавливает она. – Что они могут?..

Ни он, ни она не решаются закончить фразу.

Они оба знают вопрос, как и то, что никогда не получат определенного ответа. Джайлс сжимает руку Зельды и вздыхает, глядя, как облачко пара из его рта рассеивается под ударами капель.

Дождь вроде бы слабеет, или ему хочется в это верить.

Джайлс ждет, пока их закутывают в госпитальные одеяла, пока усаживают внутрь машины скорой помощи, и они настаивают, чтобы их не разделяли, и только потом, когда Зельда наверняка забыла вопрос, он излагает свое мнение.

33

Элиза тонет.

Кулаки Посейдона хватают ее, крутят и треплют словно крокодил, ухвативший жертву. Дважды она выталкивает себя на поверхность только для того, чтобы увидеть, что Балтимор, ее родина, уменьшается на горизонте.

Она получила пулю, не может двигаться как следует и скользит навстречу судьбе.

Тут, внизу, темно, нет воздуха, только давление, словно дюжины рук давят на нее. Будто пытаются заткнуть ее рану, но кровь течет все равно, расплывается в воде, алое платье, попытка заменить унесенный волнами халат.

Элиза открывает рот, вода льется внутрь.

Из тьмы является он, она верит, что это лишь косяк сверкающей рыбы, пока тысячи точек света не складываются в узоры на его чешуе. Он приносит собственное подводное солнце, и в его сиянии она видит, как он движется – это невозможно вообразить, он не плывет в воде, он часть ее, шагает через нее как по тротуару, чтобы через миг сделать пируэт, словно пойманный вихрем цветом.

С безукоризненной точностью он встречает ее так, чтобы удобно было поцеловать. Руки обхватывают ее, принимая в объятия морского солнца, широкие ладони скользят по спине, ласкают плечи, охватывают грудь.

Он отступает, продолжая держать ее за бока, словно она ребенок, который только учится ездить на велосипеде.

Элиза моргает, ее веки продавливают воду.

Дыра в ее груди исчезла, и удивительно то, что она не чувствует удивления, только легкое, приятное одобрение. Она поднимает взгляд, чтобы найти его, и вот он, справа, держит ее за руку и не более того.

Элиза думает, что сейчас он покинет ее, она трясет головой, волосы клубятся как водоросли.

Она не готова!

Она поднимает руку, чтобы показать ему все, но человеческие придатки неуклюжи в воде. Его рука отпускает ее, и она падает, падает, падает, хотя не видит ничего, тьма бездны царит вокруг.

Может быть, она поднимается, поднимается, поднимается.

Она ударяет ногами, прекрасные туфли от Джулии проплывают мимо словно экзотические рыбы.

Они более не нужны.

Он вновь появляется из глубины, и они стоят напротив друг друга, прямо на воде, новые и обнаженные, и океан – райский сад для них. Его жабры вибрируют, сокращаются. Элиза тоже дышит, она не понимает, как именно, ее это не волнует, но ощущение удивительное.

Водавоздух на вкус точно клубника с сахаром, он наполняет ее энергией.

Элиза не может сдержаться и смеется, пузырьки выкатываются из ее рта, и существо игриво ловит их. Она протягивает руку, гладит его мягкие нежные жабры. Кажется, она может смотреть на него вечно.

Нечто внутри нее начинает расширяться.

Матрона, называвшая ее монстром, была единственным человеком, кто знал правду.

Элиза не чувствует к ней ненависти, она понимает, что ненависть не имеет цели. Здесь, внизу, ты обнимаешь своих врагов, пока они не станут друзьями, ты учишься быть не одним существом, а всеми существами сразу, Богом, и Хамосом, и всем остальным тоже.

Изменения в ней не только ментальные, они затрагивают кожу и мускулы.

Она прибыла к месту назначения, она наполнена, она идеальна.

Она тянется к нему. К себе. Нет разницы. Она понимает сейчас.

Она держит его, он держит ее, они держат друг друга, и все есть тьма, все есть свет, красота и уродство, боль и печаль, никогда и всегда.

34

Мы ждем… мы наблюдаем… мы слушаем… мы чувствуем… мы терпеливы, мы всегда терпеливы… но это трудно… женщина, которую мы любим… ей требуется много времени… ей нужно так