И купола давно признаны незаконными.
Нынешний, судя по насыщенному лиловому оттенку, геологический, внешней разведки. Такие давно уже не производят.
Гадостное предчувствие окончательно оформилось.
Не было сбоя.
Вирусная атака, вероятнее всего, через условно нерабочий дрон. Проклятье… и непозволительная беспечность. А главное, непонятно, что им надо.
Месть?
Не сказать, что пираты были избавлены от этого чувства, но…
Голова Нкрумы не настолько большая ценность, чтобы собственной рисковать. Да и слишком хорошо спланирована эта акция. Нет, поместье выбрано явно неслучайно.
Время?
Здесь им, пожалуй, повезло. Или нет? С одной стороны, несомненно, заложники, и весьма ценные… с другой – кто бы ни привел сюда свой клан, он плохо представлял, на что способны женщины, оказавшиеся взаперти.
Нкрума тряхнул головой, избавляясь от остатков адреналинового оцепенения.
Дом закрыт.
Защищен.
И проникнуть туда не выйдет… пока.
А вот они остались в пустыне. И что-то подсказывало, что о генераторе помех пираты тоже позаботились. Звать на помощь бессмысленно, а возможно, и опасно.
Твою ж…
Женщина стояла рядом. Смотрела. И в глазах ее Нкрума прочел немой вопрос.
– Нам придется некоторое время провести в пустыне… – каждое слово приходилось выдавливать.
Она кивнула и, слава Древним, не стала уточнять, сколько именно времени и как долго они вообще могут здесь продержаться.
Мысль почти ускользнула, но Нкрума сумел ее зацепить.
Древние.
И их потерянный город, который вырублен в скале, а значит, при толике везения не будет засыпан песком. Буря приближалась, и пустыня шептала о ней, а еще о чужаках, которые вторглись, нарушив равновесие.
До города не так далеко, если разобраться.
Сам бы он долетел моментом, но с женщиной… Нкрума вспомнил, как она шла, проваливаясь в пески, и вынужден был признать: сама она не доберется ни через час, ни через два, ни в принципе.
Он вздохнул и потер шею.
– Скоро начнется буря… песчаная… это сильный ветер и…
– Я представляю. Примерно.
Песчаная буря – это именно то, что нам нужно для полного счастья. Я смотрела в желтые глаза жениха и осознавала, что он – моя единственная, мать ее, надежда выжить.
Припекало солнышко.
Мерцал купол, укрывший дом. Пески лоснились, лежали шелками, но больше не казались мне столь уж прекрасными. Что-то подсказывало, что до ближайшего жилья здесь не пару километров, да и вовсе не предназначена эта пустыня для подобных переходов.
И значит, мы здесь без воды.
Еды.
И вообще без надежды выжить. Я коснулась было звезды, но Нкрума покачал головой.
– Не стоит. Привлечет лишнее внимание. Нам сейчас надо добраться до одного места. Там переждем бурю, а потом решим, что делать дальше.
Говорил он спокойно и уверенно, будто подобное случалось в его жизни и прежде. Хотя, может, и случалось. Что я вообще о нем знаю?
– И куда идти?
Я переминалась с ноги на ногу.
Куда ни глянь – пески, одни – темно-рыжие, будто ржавчиной посыпанные, другие – почти белые, не пески, а лед, и посверкивают на солнце примерно так же.
– Высокое содержание кварцевых солей, – сказал Нкрума, заметив мой интерес.
О да, это именно та информация, которая мне теперь жизненно необходима. А все-таки странные у меня фантазии. Нет бы вдвоем на острове, чтобы пляжи, пальмы и море… Допустим, вдвоем мы были и пляж имелся, а что до остального – на свой мозг жаловаться дело неблагодарное.
– Ты не дойдешь. – Нкрума опустился на песок. – Ты слишком… чужая.
То есть мелкая и слабая.
Верно, я и в походы ходить не любила, в самые обыкновенные, не видя особой романтики ни в кострах, ни в комарье, ни в дневных многокилометровых прогулках с рюкзаком на спине.
Но это же не значит, что меня бросать надо!
Я пойду.
Я ведь понимаю, что это наш единственный шанс, и вообще… Суицидальные наклонности, приведшие меня в пустыню, вдруг куда-то исчезли. И теперь я хотела одного – жить. Пусть в странном этом мире, населенном чудовищными существами, но жить.
– Я смогу.
Он покачал головой.
Правильно.
Я слишком медлительна. И не умею ходить по песку, проваливаюсь. И если времени мало…
– Я тебя понесу, – сказал жених.
– Что?
– Понесу, – он опустился на четвереньки. – Но мне придется… немного измениться.
Я кивнула.
И не стала уточнять, как именно он будет меняться. К чему, если и так увижу.
– Изначально предки даровали нам два обличья. Второе более приспособлено к жизни в песках, и молодым принимать его легче. Когда-то я любил выходить на охоту, но давно уж…
Хвост его нервно дернулся, а уши прижались к голове. И что-то подсказывало, что вынужденные перемены жениха не радуют.
– С возрастам мы стабилизируемся. Чем старше, тем сложнее меняться, и существует вероятность застыть в иной форме. А это не совсем… приятно.
Я вновь кивнула.
Надеюсь, с умным видом.
– Она более примитивна, но инстинкты обострены, и это именно то, что нужно для пустыни. – Он поскреб удлинившимся когтем ухо. – Тебе не стоит пугаться.
– Не буду, – пообещала я, смутно подозревая, что исполнить обещание будет непросто.
– Хорошо. Я запомню твой запах и… – Он махнул рукой и добавил: – Я хорошо справляюсь со своей животной стороной.
Очень на это надеюсь.
– Отвернись, – попросил Нкрума, и я послушно повернулась к нему спиной.
А вот те пески настоящее золото, так и тянет подойти, запустить руки и поднять, позволяя золотым струйкам просачиваться сквозь пальцы.
Золото живое.
И оно будет ластиться ко мне…
Глухое ворчание заставило обернуться.
И кажется, я икнула. Хотела крикнуть, но голос исчез. Да, он, конечно, предупреждал, но как-то недостаточно, что ли, предупредил?
Второе обличье, стало быть.
Ну, если подумать, дома мужики после свадьбы частенько козлами оборачиваются, если не кем похуже, а мне вот лев достался. Не образно говоря, а самый натуральный такой, здоровущий… Я в зверинце была, видела. Так вот, мой был крупнее раза этак в два.
Или в три?
Стоит.
Разглядывает меня желтыми глазищами.
Морда плоская. Усы торчат, нос широкий. Грива, опять же, на месте, и блестки из нее не все исчезли, значит, точно женишок. Ага, полосы на морде тоже узнаю.
Улыбается.
Смешно ему? А у меня колени дрожат, только дрожь эту я стараюсь не показывать. Стою, гляжу. Любуюсь, так сказать, мощью нечеловеческой. Шкура золотая, с более темными полосами. Лапы широкие, когтистые. Ступает мягко, мышцы под кожей перекатываются. И дурная мысль в голове: а как он меня понесет?
Надеюсь, не в зубах.
Что-то не внушает мне его доброжелательный оскал доверия.
– Знаешь, – сказала я хрипло, когда речь ко мне вернулась, – женщин по-другому предупреждать надо.
Лев присел и чуть наклонил голову.
– Примерно вот так: «Дорогая, ты только не нервничай, я котиком стану… большим таким котиком».
Он хмыкнул.
И, протянув лапу, выпустил когти. Выглядели они внушительно.
– А вот пугать меня не надо.
Я все же потрогала коготь.
Острый.
Интересно, на кого он тут охотится? Но, как меня учили, свято место пусто не бывает. Если водятся львы, то должны быть и антилопы, или что тут у них бегает? Главное, что голодная смерть нам, похоже, не грозит.
Лев рыкнул и растянулся на песке, наклонился, подставляя шею.
Верхом, стало быть?
– Ты уверен? – я потрогала жесткую шерсть.
Не
