– Место сбора они регулярно меняют, – сообщил Семен. – Возможно, их уже и след простыл.
– Все равно идея хорошая, – отозвался Макс. – В крайнем случае, можно допросить хозяина. Возможно, он знает что-то интересное. Другой вопрос, кто туда пойдет? Не в полном же составе?
– Предлагаю кинуть жребий, – озвучил следующую идею дракон.
Кинули.
Выпало Семену.
– Вновь работать дознавателем? – Вампир тяжело вздохнул. – Что ж, да будет так. С вашего позволения, отправлюсь прямо сейчас. – Кровопийце явно хотелось поскорее покончить с этим.
– Успехов, – с улыбкой пожелал ему Александр. Игве кивнул и вышел из кают-компании. «Тени» коротко взглянули вслед ему, а затем сосредоточились – предстоял мозговой штурм.
Звездолет «Несокрушимый»
Пятнадцатое ноября 2278 года по земному летосчислению
Некогда в своем дневнике Нифонт записал следующее:
«При всех своих различиях техника и магия имеют общие корни. В начале и той и другой лежит некая идея, концепция, мысль. Первоначальный замысел чего-то, чего не существует. Разница начинается лишь на этапе реализации. В первом случае идея является лишь образцом, в соответствии с которым переделываются и сопрягаются детали реального мира, во втором же она сама становится одним из инструментов в деле собственного воплощения. Магическая сила позволяет перенести задуманный чародеем образ в вещный мир напрямую, минуя промежуточные этапы – в этом заключается ее преимущество.
Однако в этом и главная ее слабость – чудотворец должен полностью осознавать суть того, что он воплощает, от и до. Задумавший вызвать из небытия звездолет должен досконально знать его устройство и принципы работы. Много ли сейчас таковых? На это способны инженеры, но воплощают их замыслы другие, и каждый из исполнителей этого труда знает лишь свою часть работы. Потенциальное всесилие магии ограничивается ее сугубой элитарностью – лишь немногие способны достичь здесь подлинных высот. Даже сейчас мы не в силах преодолеть коренной барьер, который делает наше искусство уделом одиночек, а не коллектива.
Но теперь самое время вернуться от различий к сходству. Что мешает совместить достоинства обоих подходов? Неужели нельзя воплотить одну часть некоего замысла напрямую, а другую – косвенно и совместить результаты волшебства и инженерного труда? Взять ряд деталей, произведенных в соответствии с постулатами механики и электроники, и объединить их одной идеей, которую чары вызвали из небытия?
Именно так поступают гоблины – и я убежден, что на избранном ими перекрестке рождается будущее».
Прошло несколько лет, и зримым воплощением этих слов стал корабль, в штурманской рубке которого находился чародей. Небольшой звездолет производства Истинной Земли был списан и практически ни на что не годился. Нифонт приобрел его за смешную сумму, а затем подверг кардинальному усовершенствованию. Корабль, соединившийся с представлением о самом себе, преобразился и восстал из пепла металлическим фениксом. Тут и там механизмы сопрягались между собой чарами, а вместо горючих жидкостей по трубам текли алхимические реактивы. Необычный итог превосходил оригинал и скоростью, и надежностью. В его сюрреалистическом чреве переборки плавно сменялись сотканными из света плоскостями, воздух пронизывали блики, складывающиеся в сложные рунические узоры, а провода замыкались на пылающих концепциях источника энергии.
Неподготовленный человек мог бы сойти здесь с ума, но искушенный чародей был способен управлять удивительным судном практически в одиночку. Особая система из циркулирующих идей позволяла кораблю восстанавливаться после тяжелейших повреждений – и потому звездолет был наречен «Несокрушимым».
А сейчас на экране внешнего обзора разворачивалось чудо иного техномагического синтеза. Чудо, пришедшее из глубины веков. Там отображалась затухающая звезда – если эту жалкую искорку диаметром в несколько метров можно было так назвать. Окруженная голубоватым дымом, она прогревала недра клубящегося облака, но на большее ее не хватало. Подобраться к гаснущему светилу было нелегко – снаружи, в космическом холоде, рассеивающаяся туча конденсировалась в пласты жидкости, а затем оборачивалась глыбами льда.
Разумеется, на самом деле дым вовсе не был дымом. Причудливый газ, чем-то похожий на водород, был побочным продуктом конвертирования звезды. В отличие от настоящего водорода на топливо он не годился – но это с лихвой компенсировалось иными преимуществами. Совершенно зря в старых летописях его называли бесполезным – ибо сложно отыскать субстанцию более инертную. Ведь все время гашения газ накапливался возле звезды, даже не думая разрушаться при чудовищной температуре! Нифонт жалел, что при всем оснащении корабля он не был в силах прибрать к рукам весь запас этого вещества – из звезды его вышли миллиарды тонн. Ученый и алхимик сокрушался из-за такой несправедливости, но не сумел закачать на «Несокрушимый» больше тонны.
Тем временем пламя вздрогнуло и погасло, оставив после себя последнее облако газа – словно какой-то гигант задул исполинскую свечу. Чародей покачал головой – жаль, больше не утащить! – и перевел взгляд на другой, не менее ценный объект – выплывающий из синеватого тумана небольшой куб.
У конвертера Пожирателей Светил было весьма интересное свойство – с момента запуска куб и разум оператора соединяла незримая нить, благодаря которой владелец всегда безошибочно знал его местоположение. Связь была устроена весьма изящно и проявлялась предельно ненавязчиво, не отвлекая от других дел. Однако простого воспоминания было вполне достаточно, чтобы узнать точные координаты – чем и воспользовался Нифонт, приведя звездолет в нужное место. Без этой страховки куб было бы практически невозможно найти среди солнечных останков.
Через несколько минут прибор был уже на борту, и ментальная связь оборвалась – вернее, истончилась и медленно распалась. Чародей нажал на один из выступов на верхней грани – и из круглого бокового отверстия с шипением хлынула струя светящейся зеленой жидкости.
Темпорин.
Пепел умерших звезд.
Что интересно – на пол темпорин выливаться не спешил: пенился в воздухе, словно ожидая, когда струя иссякнет. А когда она действительно иссякла, он полетел… вверх, к самому потолку. Творение нейбов было намного легче воздуха и потому стремилось вверх.
Впрочем, до потолка бесценной жидкости улететь не дали – Нифонт мгновенно применил чары «Стеклянная Тюрьма». Темпорин оказался заключен внутри небольшого прозрачного кубика, после чего плавно опустился в подставленную ладонь.
Некоторое время Нифонт задумчиво любовался кубиком, заливающим рубку мягким зеленоватым свечением, после чего убрал его до поры до времени в пространственный карман – лишил вещь веса и объема, превратив в сплошной сгусток массы, материальную точку. В подобных
