А госпожа Поливанова утратила свою вальяжность, стала суетливой, озабоченной. Куда-то она постоянно звонила, ждала чьих-то сообщений. Могла сорваться из-за обеденного стола и ехать на какую-то встречу.
Я ходила сама не своя в ожидании субботнего утра. Заранее думала, во что мне лучше одеться и, в связи с этой проблемой, какая будет погода в этот день. Как себя вести? И что вообще может произойти в этот вечер, а может и не произойти?
Только Дианка была все та же, точнее, каждую минуту уже другая. Что было для нее обычным делом. Она каждое мгновение своей маленькой еще жизни открывала мир, верила в его добро и волшебство. Радовалась пестрому камешку, подобранному на берегу озера и похожему на перепелиное яйцо. Тут же удивлялась черному плоскому голышу, словно в природе могли быть еще другие камешки, кроме круглых и плоских. Обижалась, что от моего броска камешек «выпекает» четыре, а иногда и пять «блинчиков», а после ее – всегда один…
После ужина, когда мы с Дианкой выходили из-за стола, чтобы идти в детскую, ко мне подошел Олег, какой-то повзрослевший, внутренне подтянутый.
– Света, – прошептал он мне на ухо: – Ты не могла бы со мной?..
Что я такое могла, мне дослушать не удалось, так как рядом с нами возникла стремительная в последнее время госпожа Поливанова.
– Олег, тебе, кажется, пора! – сказала она железным голосом.
Выслушав обычные юношеские препирательства, она повторила свое указание. Потом выдержала паузу и вдруг неожиданно бросила вслед уже уходящему подростку:
– Пошел вон! И чтобы я тебя больше не видела рядом с гувернанткой дочери! Сопляк!
Я недоуменно посмотрела на нее. Неужели приступ ревности? Значит, сегодня мне будет опять предложено это старое как мир развлечение двух скучающих дамочек, занесенное шальным ветром с острова Лесбос?
Людмила Поливанова действительно позвала меня вечером к себе. Принимала она меня в полупрозрачном одеянии, щедро демонстрируя свои формы. Но вот в содержании нашей беседы я ошиблась.
– Тебя очень достал поливановский отпрыск? – спросила она меня с порога. – Можешь не отвечать. Я все знаю. И про угрозы, и про шантаж, и про бандитов. Про «Мазду» тоже знаю. К тому же эту машину посоветовала тебе подарить я… И вообще, положить тебя под Поливанова-младшего – это была моя идея. Должна же я была отомстить тебе за «Финалгон», за мою паленую задницу… «Мазда»! По-моему, звучит очень двусмысленно. Как ты считаешь?
– Еще бы! Шарада. «Мой первый слог от женского полового органа, мой второй слог от женского полового органа тоже… » А я подумала, что это Поливанов тонко пошутил.
– Где ему шутить! Он человек простой, прямой… Так вот. Больше тебя этот сопляк доставать не будет. Я с ним еще раз поговорю. Он будет тебя обходить за километр. Есть у меня к нему подходец. Что касается поливановских угроз, все забудь как страшный сон. Все прошло, и шут с ним. Больше тебе бояться нечего, – Людмила провела холеной рукой себе по бедру и, сверкнув мелкими острыми зубками, добавила: – Кроме меня, конечно… Постой, подруга! Я же тебя не спросила. Может, я делаю что-то не то? А, Светик? Ну-ка посмотри на меня своими чудными глазками! А? Может, тебе понравилось с зеленым пацаном? Может, я поспешила? Говори прямо, мы же с тобой вроде подруги? А в дальнейшем будем, может, больше, чем подруги?
– Нет, я тебе очень благодарна за избавление и все такое… Что-то мне не нравится в последнее время наше подрастающее поколение! Разве мы такие были в их годы, Люда? – проникновенно спросила я со скорбным видом. – В чьи руки мы передадим накопленный нашими дедами и отцами сексуальный опыт? Кто примет из наших старческих, немощных рук знамя великой сексуальной революции? Кто, Люда?
– Ну слава богу! Светлана начала ерничать, значит, все в порядке. Девушка здорова и готова к новым приключениям. А то ты мне последнее время не нравилась. Нет, не в том смысле, что не нравилась. Просто ты другая какая-то стала. Вижу, что с тобой что-то происходит, а что – понять не могу.
– Подурнела? Растолстела? Говори уж прямо. Я все приму. Всегда открыта для конструктивной критики.
– Нет, даже наоборот, что-то в тебе появилось… Не знаю, как сказать… новое. Ты стала даже еще интереснее. Взгляд стал другой, походка изменилась. Я не могу тебе точно сказать – что. Но вот хочу я тебя такую новую еще больше, чем раньше. Поняла?
– Поняла. Ты опять сгущаешь постельные тона?
– Ничего ты не поняла, – осадила меня Людмила. – Во-первых, я это тебе для иллюстрации сказала. Во-вторых, я тебя по другому поводу позвала. У меня к тебе серьезный разговор…
– Слушай, Люда, давай выпьем. Какой серьезный разговор без серьезной выпивки?
Поливанова вскочила со смехом. Почти балетным прыжком покрыла расстояние до бара. За ней вслед полетела невесомая, прозрачная материя.
– Ты настоящая Шахерезадн… – я осеклась на полуслове. – Шахерезада в этом наряде. Люда, а твой шикарный пеньюар случайно не продевается в обручальное кольцо, как наряды восточных красавиц?
– Не пробовала. Закончим разговор, приговорим эту бутылку, а потом, если тебе так хочется, будем продевать, раздевать, надевать… Думаешь, пройдет? Вопрос, конечно, интересный!
– Думаю, пройдет, – сказала я и зачем-то добавила евангельское: – А вот верблюд в игольное ушко не пройдет.
– Это ты к чему, Светлана? На меня намекаешь? Ладно! Не умничай, лучше послушай, что я тебе скажу. Помнишь, я тебе предлагала стать моей помощницей? Думаешь, я трепалась по-бабьи? Про фонды всякие, культурные представительства… Все это мелочи, глупости. Не стоит на такой ерунде и заморачиваться. А идея, на самом деле, была другая. Не падай в обморок и не ехидничай сразу, а слушай меня внимательно. Я буду губернатором области…
Я поперхнулась шикарным французским вином, как паленой водкой, и закашлялась. Поливанова подскочила ко мне и стукнула меня по спине, как мне показалось, чересчур сильно. Хорошо, что не ногой!
– Еще раз повторяю для подавившихся. Я буду губернатором, а не Поливанов, – делая ударение на первом слове, четко произнесла Поливанова и продолжала: – И тем более не Лунин или еще кто из претендентов. Подписи я собрать, конечно, уже не успею, поэтому внесу залог…
– У меня родился тост за женщин в политике!
– Перестань, Светлана. Сначала выслушай меня, а потом уже выпьем на полном серьезе. Ты должна стать моей правой рукой в избирательной кампании, а потом уже и в губернаторской работе. Твоя помощь мне потребуется уже завтра. Поливанов, наконец, явится в усадьбу, если нет – поедешь к нему. Найдешь, приведешь его в чувство. Что хочешь сделаешь, но только чтобы он был способен тебя слушать. А он тебя будет слушать. Ты мне поверь. Тебя он послушается…
– Что же я ему скажу?
– Ты ему скажешь, что ситуация для него патовая. Ему надо срочно снимать свою кандидатуру и выходить из предвыборной гонки. Компромат против него очень серьезный. Прямые доказательства шантажа и принуждения в отношении своей служащей к совращению несовершеннолетнего… Целый букет всяких гадостей и мерзостей! Слушай, а какой букет! Шикарное вино! – она сладострастно причмокнула губами. – Надо будет еще заказать такого… Вот и все! Скажешь Поливанову, что в политику ему соваться пока рано. Его время еще не пришло. Россия еще не созрела для такого крупного политика, как он. Сегодня он проиграл сражение, но не войну. Губернатором станет его жена! Можно ему сказать, что фактическим главой области станет, конечно, он. Мол, его жена будет только красивой вывеской. Пусть он пока так думает, – подмигнула мне Поливанова. – Что ты там говорила про знамя в наших руках? Поливанов откажется от борьбы по причине слабого здоровья или еще почему-нибудь. Придумаем ему что-нибудь благородное или трогательное…
– Объявит, что хочет все силы бросить на удешевление лекарств для престарелых.
– Врубилась? Слушай, какой прекрасный пиаровский ход! Жена подхватывает знамя борьбы из рук упавшего мужа. Сильная женщина. Трудная судьба. Добилась всего сама. Мать. На ней держится дом. Пришла в политику, когда поняла, что Россия катится в пропасть! Так жить больше нельзя!
