– Рита, привет! Не ждала?
С детства повелось, что я называю свою тетю просто по имени, хотя она меня почти в два раза старше.
– Светочкин! Золотце мое! Приехала! А меня тоска и одиночество буквально живьем сожрали.
– А ты вроде и похудела? Молодец! Хорошо выглядишь!
– Это ты выглядишь, а я – так, выглядываю. Слушай, Светочкин, ты, а не я, как-то изменилась с твоего последнего приезда домой, – щебетала тетушка, вертя и внимательным образом осматривая меня. – Не пойму я – что-то с тобой произошло или мне так кажется? Нет, матушка, осанка какая-то аристократическая, в глазах странный блеск появился…
– Нездоровый?
– Я бы сказала, плутовской! Светочкин, а ты не влюбилась, часом?
– Я только пришла, а ты уже все увидела! Влюбилась, Маргаритка. Причем, впервые в жизни. Как девчонка!
– По этому поводу надо выпить, несмотря на то, что у меня завтра серьезное совещание, – безапелляционно заявила тетя. – Растаяло сердце Снежной Королевы! Не иначе этот счастливчик – какой- нибудь шоколадный принц из Уганды, потомок людоедов и колдунов. Кто бы еще мог покорить эту неприступную красавицу?
– Неприступную! Скажешь тоже! Я, как наша непобедимая столица, которую Батый брал, Тохтамыш брал, поляки брали, французы…
– Но не сдалась Москва никому! Сердце ее было свободно! Что это я, Светочкин, баснями тебя кормлю?! Ты же у меня влюбленная и… голодная. Сейчас я быстренько что-нибудь приготовлю на ужин, – засуетилась тетя.
– Рит, не надо. Я не хочу есть.
– Она не хочет! Только о себе и думает! Я и сама с тобой поем.
Моя любимая тетушка – чудный, обаятельнейший человек, но очень одинокая женщина. Так бывает в жизни. Это отражено в статистике. Это читается на улицах в глазах многих встречных женщин.
Я падаю в старенькое, страшно неудобное кресло с заплатанными подлокотниками. Сидеть с комфортом в нем можно только поперек, задрав ноги.
На кухне шумит вода, стучит сковородка, хлопает дверца холодильника.
– Светочкин, ты что – бросила своих буржуинов? – кричит Рита с кухни. – Ну и молодец, Мальчиш- Кибальчиш! Гувернантку им подавай! А крепостных крестьян им не надо? Тысяч этак две-три? Барщину вместо оброка они ввести не хотят? Пороть на конюшне не изволят или в околоток отправлять будут?
– Рит, а что, телевизор совсем не показывает?
– Нет, Светочкин, только звук остался.
– Зачем тогда ты его включила?
– Привычка. Не могу без телевизора. Пусть хотя бы болтает. Я уже наркоман, лечиться поздно. Поэтому ты как раз вовремя. Будешь мне его заменять…
– Рита, а меня никто не спрашивал?
– Спрашивали. Приходили два молодых человека. Сказали, что твои однокурсники. Как только они могли учиться у вас на филфаке с такими тупыми лицами. Я давно замечаю, как падает уровень нашей высшей школы, обесценивается высшее образование…
Утром Рита встает тихо, чтобы меня не разбудить. Меня охватывает детское блаженство, что можно поспать в будний день, не надо бежать в университет, в финансовую компанию. Я сладко дремлю. Шумит вода в ванной. Опять легкий и короткий сон… Мальчик сидит на подоконнике, водит пальчиком по треснувшему стеклу. Сережа, не порежься! Запахло кофе… Я снова задремала. Дианка катится с пластиковой горки мне навстречу. Я протягиваю руки… Рита заходит в комнату одеваться. Чем меньше она старается шуметь, тем чаще она стучит дверцами шкафа, роняет вещи, потом задевает за стул и кресло… Я совсем маленькая, как Дианка и Сережа. Я лечу, просто перебирая в воздухе ногами. Поднимаюсь высоко над березами. Подо мной открывается усадьба Поливановых. Озеро, поля, сад, лесопарковая зона, особняк, теннисный корт… Огромная пустая территория. Людей не видно. Нет! Я вижу одинокую крошечную фигурку. Маленькая девочка идет по тропинке совершенно одна. Я напрягаю все силы, чтобы спуститься к ней. Но, оказывается, я не умею снижаться. Дует предательский ветер и несет меня в сторону, за шоссе, над полями и лесами…
Сегодня я покупала Рите ее наркотик, то есть телевизор. Для меня покупка чего-нибудь тяжелого и объемного превращается в настоящую пытку. Нет, мне не приходится таскать тяжести или кантовать коробки, я только и делаю, что успеваю отшивать добровольных помощников мужского пола. Однако нести телевизор кому-то надо, поэтому в данном случае я использую тактику эстафетной палочки.
Юноша из магазина бытовой техники, который помог мне выбрать телевизор, предложил в качестве дополнительного сервиса свою помощь в подключении и настройке прибора в домашних условиях. Но когда он дотащил коробку до машины, я внезапно «вспомнила», что у меня нет антенного кабеля. Юноша мгновенно скрылся в магазине. Бедняга! Представляю, как он растерянно стоит на ступеньках с кабелем в руках!
Следующим был водитель «Нивы», который всю дорогу до моего дома рассказывал, как он профессионально умеет подключать антенну. Уже подъезжая, он поинтересовался: как у меня насчет мужа? Я сказала, что плохо. Водитель довольно крякнул, как-то весь подобрался. Но я продолжила, что муж у меня офицер-афганец, хорошо вооруженный, но плохо уравновешенный. В прошлый раз подвозивший меня «Мерседес» получил всего четыре пробоины и благополучно скрылся. Годы берут свое! Муж уже не тот, а это и есть – плохо.
Я несколько «пересолила», мужик чуть не выгрузил меня тут же. Еле уговорила довезти меня до «соседнего дома», который «из моих окон не простреливается», то есть до моего настоящего подъезда.
Вот поэтому по ступенькам пришлось телевизор тащить самой. Все, мужики на сегодня кончились. Искать их в непосредственной близости от дверей было рискованно.
Последним отчаянным усилием я водрузила эту громадину на комод, всунула антенну, и получилось все без всяких народных умельцев. Всего и делов! И за это мужчины имеют наглость что-то требовать?! Если бы женщины приучили себя читать инструкции к покупаемым электроприборам, рейтинг мужчин упал бы до нулевой фазы в электросети.
Надо быть полным идиотом, чтобы не настроить программы. Лучше пользоваться ручной настройкой. «Местный» лучше всего оставить на четвертой кнопке. Вот он! Температура воздуха в правом нижнем углу – единственное, что смотрит народ по местному каналу. Как раз новости!
Диктор с удивительно провинциальной физиономией, видимо, этим подкупающий большую часть аудитории, говорил о крупном пожаре. На экране ночные небеса лизали языки пламени, вверх летели обрывки горящей бумаги, бегали пожарные. Я прибавила звук. Минувшей ночью на одном из фармацевтических складов, принадлежавшем известному предпринимателю Михаилу Поливанову, произошел пожар. Находившаяся на складе продукция выгорела полностью.
Вот камера поймала взлохмаченную голову самого Поливанова. Мой бывший хозяин вцепился в направленный на него микрофон. Последовала короткая борьба с репортером, в которой Поливанов взял верх. Он закричал в оранжевый микрофон, прижимая его ко рту, как эстрадная звезда, и я внутренне содрогнулась от знакомого оглушительного голоса:
– Тысячи стариков и старушек не получат завтра необходимых лекарственных препаратов! Вы видите, какими средствами пытаются бороться со мной, Поливановым, мои противники! Они ударили сегодня не по мне, а по больным и престарелым жителям нашей области! Вот на чьей совести будут их загубленное здоровье и утраченные жизни! Не в моих деньгах дело! Не за себя мне больно, а за здоровье россиян!
Тут в кадре опять показался корреспондент, в руке он нес слегка обгоревший, но все-таки читаемый экземпляр бюллетеня.
– Михаил Павлович, пожарные говорят, что склад был доверху забит бумажными пачками. Вот один из сохранившихся экземпляров. Как вы это прокомментируете?
– Что вы мне суете какие-то бумажки?! – заорал взбешенный Поливанов. – Я вам про жизнь человеческую, а вы тычете всякие бумажки! Морда продажная! Забери свой микрофон и засунь себе его знаешь куда?!.
