– Договорились.
– Юра, я уважаю твою масть, но хочу уехать быстро. Вызов получу до Нового года.
– Я сейчас напишу телефон человека.
– Тебе верю. Слушай сюда. Слух идет, что Семен взял общак. Из старателей в поселке главный Крюков. У него артель. Они сейчас моются, но в сентябре вернутся.
– Кто на материке шлих принимает?
– Постараюсь узнать, но не обещаю. Марк на связи сидел.
– Кто его мог травануть?
– Сам думаю. Кто-то серьезный, который может под себя весь район подмять. Но не Сёма. Не его масштаб. И не Калина. Тому уже ничего не надо.
– Что про пацана скажешь?
– Про Лёшу? Он не при делах. Прикармливал его Чалдон в благодарность за спасение. Марк намекал, что малец может пригодиться, но поручить ничего не успел. Правда, попросил сделать два комплекта фоток для документов в разных лицах. Но бумаги выправлял только правые.
– Зачем второй комплект?
– Может, для случая? Марк далеко планировал.
– Пацан точно не знал про общак?
– Чалдон никому не верил, а тут случайному пассажиру вдруг полный расклад выдал? Быть того не может!
– Не может. Кто его провожал на теплоход?
– Никто. С одним рюкзачком на плашкоут шел, я его встретил.
– Зачем послали – понятно, Чалдон благодарил. Почему Марк его приблизил? Действительно хотел в дело взять?
– Может. А скорее свою Соньку пристраивал. Та к парню в комнату часто заходила. Зинка подглядела, что перед отъездом они целовались.
– Ладно, закрыли тему, пацан не при делах.
14–26.06.72
Каюта оказалась двухместной. Мой спутник представился вулканологом, кандидатом наук. Не поверите, совсем непьющий! Такие редкость у нас.
За столом в ресторане сразу вывалили легенду об истории корабля. Дескать, это бывший «Адольф Гитлер», самый большой корабль в мире. Чтобы он мог причаливать в советские порты, у него с кормы отрезали аж треть корпуса. А в зале ресторана стоит личный рояль фюрера.
– Угу, – согласился я, – а Страдивари для настоящих пацанов делал барабаны. Скрипки он для лохов пилил.
– Ты к чему говоришь? – не понял рассказчик.
– «Ганза» звали лайнер при немцах, а до того какое-то еврейское имя с фамилией, не помню точно. За что нацисты его в «Ганзу» и переименовали. Резать корму не резали, но двигательную установку ремонтировали долго. Потом нам по репарациям отдали. Не верите, спросите любого корабельного офицера.
Что я еще помню? В будущем про Камчатку много читал, и лайнер «Советский Союз» часто поминали в мемуарах. Хотя знаток истории уже сдулся и не рассказывал при мне больше ничего до самого прибытия во Владивосток.
Само путешествие действительно прошло прекрасно. Обстановка роскошна и шикарна, три ресторана, кинозал… Нет смысла перечислять удобства, даже тренажерный зал был. Тренажеры для 1970-х очень неплохи. Опять ушу, чтение и интересные разговоры со спутником.
Немного мешали туристы из соседних номеров, они не просыхали, даже приходили в гости с бутылкой знакомиться. Ну, правильно, у них две трети женщин, отпуск проходит, а тут бесхозный мужчина фигней страдает. Это я про моего спутника, если что.
В порту прибытия привычная суета – носильщик, такси и камера хранения. Прибыли мы не по расписанию, а чуток попозже, еще пока сошел с трапа, пока такси довезло до вокзала, пока оставил чемоданы в камере хранения, времени прошло прилично. До поезда осталось четыре часа.
Можно было бы и пехом, до желдорвокзала недалеко, но переться через мост с двумя неподъемными чемоданами? Не! Я лучше исполню наставление Марка из его записной книжки и потрачу чуток денег, чем буду после глотать лекарства.
Закупил журналов, газет и принялся убивать время. Слышали про советский еженедельный порнографический журнал «За рупь ежом»? В «За рубежом» оказались неплохие переводы иностранных статей. Подборка, понятно, тенденциозная, но подача правильная, не злит своей прямолинейностью. Читал до прибытия состава на платформу.
Опять камера хранения, носильщик, купе.
– Что у тебя там? Железки, что ли? – поинтересовался взмокший носильщик.
– Книги. Они тоже прилично весят, – сказал я, в основном для соседа по купе.
Тот, видя, как я принайтовываю чемоданы под свою койку, подмигнул:
– Икорка? Сам с Крайнего Севера на материк выбрался. Геолог я, в отпуск еду.
Врет. Он уже в одной майке сидит. Загар ровный по всему телу. Как нас, только приехавших с Севера, узнают? Кирпично-красная физиономия, «как задница павиана» по меткому выражению знатоков, и бледное до синевы остальное тело. Лучи весеннего солнца отражаются от снега, приходится даже черные очки носить. Лицо загорает, а остальное тело нет, через зимнюю одежду солнце не пробивает.
Однако наколок у попутчика не наблюдается. Еще не отправились, а он достал бутылку коньяка, предлагает за знакомство. Объясняю, что лечиться еду, но он настаивает. Мутный тип. Ой мутный. Еле отказался.
Наконец мы тронулись. Билеты, постель, чай. Ну, как обычно в поезде.
Рассказы соседа про геологов. Это он мне втирает? Надо же! Отчим – геолог, мать в геологии, а я про такое и не слышал. «Нет, в карты я тоже не играю. И просто так не играю. Не умею. Нет, не могу даже двадцать капель», – еле отбиваюсь.
Человек разочаровался и пошел на выход, а мне пора укладываться. Ночью осторожно заходит неизвестный и ложится на место соседа. Чуток принявший, но в меру. Действительно спит.
Утро красит нежным цветом, причем не только стены древнего Кремля, но и наше купе. По соседству сопит неизвестный. Пусть сопит, мне не жалко. Туалет, помывка, а вот с зарядкой напряг, места совсем нет.
Прошу проводника присмотреть за вещами, а сам в вагон-ресторан. Не «Советский Союз», но кормят прилично.
О! Мой ночлежник просыпается. Начинаем разговор:
– Утро доброе.
– Доброе утро.
– Я вас ночью не потревожил? А то спать захотел, а они немножко увлеклись.
– Что вы, что вы!
– Ваш сосед не заглядывал?
– Нет еще.
– Ну, я к себе за вещами, умыться бы надо.
А мой соседушка-то, как оказалось, ночью сошел. И чемодан моего ночлежника
