Пострадавшие обратно поедут, у них конференция сорвалась, ведь материалы по чемоданам лежали. Слава богу, до Москвы больше никаких таких происшествий не случилось.
На Ярославский вокзал прибыли минута в минуту. Я не тороплюсь, пусть народ выйдет. Заранее дал трояк на чай проводнику и попросил позаботиться о носильщике. Как стало в коридоре поспокойней, в купе заходит шкаф, размером восемь на семь. Ему эти чемоданы! Услышав про трояк, мигом отнес их на тележку. По одному, правда.
Стоим, ждем встречающих. Их нет, а через шесть часов поезд. Что делать? Везти на юг? На хрен, на хрен, – закричали молодые бароны. В камеру хранения? Еще хуже. Багаж потеряют, выдадут компенсацию, рублей десять – двадцать, а мне объясняйся с Чалдоном? Хорошо я москвич, и мама сунула ключи от квартиры. «На всякий случай. Вдруг непогода, самолет отложат, хоть не на вокзале будешь ночевать». Рискую. А что делать?!
– Командир! – обращаюсь к носильщику. – Мои, видать, телеграммы не получили, встречать не приехали. Найди мотор. Тут недалеко, до Русаковской. И еще поднять надо. Девятый этаж, дом с лифтом. Четвертной.
– Ну, ты речистый парень! – восхитился вокзальный амбал. – Мертвого уговорить сможешь!
Ага! Особенно с учетом того, что официальная ставка носильщика 30 копеек за место, а такси 10 копеек километр. Думаю, червонца бы хватило, но надо действовать быстро. За полчаса мы управились. И такси нашлось сразу, и носильщик с нами поехал, и чемоданы до комнаты донесли. Дом, милый дом! Хорошо родители квартиру не сдали. Расплатился, закрыл за помощниками дверь и уже сам задвинул багаж под кровать. Открывать и смотреть, что там лежит, даже не собираюсь. Череповато в чужие дела лезть. И так, думаю, попал сильно.
В квартире надолго задерживаться не стал. Пока соседи по лестничной клетке не увидели, запер дверь и вернулся на Ярославский. Потолкался там часа два. Никто меня не ждет, никто меня не ищет. Никому-то я, бедолага, не нужен. Интересно, что случилось? Кто-то телеграмму не получил?
Практически налегке, лишь с рюкзачком, поехал на Курский вокзал.
Еще полтора дня дороги, и я доберусь до санатория, быть может, там ждет весточка. Если нет, свяжусь с Марком Аркадьевичем.
Последний этап оказался самым противным. Жарко, душно, шумные дети по коридору бегают. Вагон-ресторан слова доброго не стоит. Однако полтора дня можно потерпеть. Опять же с попутчиком повезло, приходил только спать, остальное время бухал с приятелями в соседнем купе. Отдыхающий разряда «не просыхающий».
Утром прибыли в Туапсе, на стоянке у вокзала взял такси и доехал до санатория. Правда, водитель попутчиков подсадил, но на юге так принято.
26.06.72
Ехать оказалось прилично. Попутчики сошли раньше, а, когда мы подъехали к санаторию, на лавочке перед входом обнаружился знакомый. О как! Семён Миронович лично приехал с Камчатки?! С чего бы вдруг?
Товарищ Гриценко выглядел плоховато. Мучился от жары, часто утирал лоб носовым платком. На расспросы отвечал невнятно, но говорил «дела нормальные». Почему я ему не верю? Видать, случилось что-то серьезное, надо тихариться. Оказывается, Гриценко интересовало, не передавал ли чего-нибудь кому-нибудь Марк Аркадьевич.
Прикинулся наивным, ответил: никто ничего мне не передавал, и поинтересовался, в чем дело? Поверил Семён Миронович, сказал «ни в чем» и удалился разочарованный, а я пошел оформляться в канцелярию, совмещенную с приемным покоем и гостиничной стойкой.
– Кто ж тебя к нам с таким диагнозом направил?! – ахнула врач. – Сердечникам в Сибирь надо, а здесь жара.
– Так я с Камчатки к вам приехал. Меня сюда погреться послали.
Не выгнали, конечно. За путевку приличные деньги уплачены. Однако велели не напрягаться, меньше купаться, загорать только в тени и остальное в том же духе. Процедуры назначили. Потом выдали ключ от номера и отправили обживаться.
Палат здесь нет, номера в гостиничном корпусе. Есть еще один – лечебный. От них длинная лестница на пляж. На территории санатория столовая с маленьким кафе в подвальчике и магазинчиком в холле. Тенистые аллеи экзотических деревьев так и манят на прогулку.
Одноместный номер с забытым в ванной купальником. Не сильно заморачиваются с уборкой, но вроде чисто. Двуспальная кровать, шкаф, столик и пара стульев. На балконе еще два шезлонга. Только вышел, слышу: «Ах!», и молодящаяся особа лет тридцати пяти на соседнем балконе накрывается покрывалом с кровати. Один оценивающий взгляд, и я списан из объектов интереса. Понятно, первый день заезда. Зачем зря время терять? Надо успеть и позагорать голышом, и друга себе найти. Отпуск короткий.
– Мама! Ну пойдем! В столовую опоздаем! – выходит новое действующее лицо, девица моих лет в легкомысленном раздельном купальнике. – Ой, здрасьте! – замечает она меня, и пока я не успел вернуться к себе, затараторила: – А вы тоже сегодня приехали? А пошли вместе в столовую? А то опоздаем, и нам стол плохой достанется. А вы откуда? Мы с Норильска. А…
– Света! Перестань болтать, дай молодому человеку ответить. – Мама прекратила бесконечный поток «А».
Раз я с Камчатки, значит с Севера, почти сосед. Пять минут – мы на «ты», друзья и близкие приятели. Через десять решено идти в столовую, но пошли туда еще через двадцать, кое-кому надо было накраситься.
Обед лишь через четверть часа, но нам записали номер стола в выданные курортные книжки, они же пропуска в санаторий и на пляж. Оказывается, здесь есть телефон, почтовый ящик, человек на выдаче корреспонденции и приеме телеграмм. Пользуясь случаем, написал на бланке родителям: «Доехал прекрасно. Здесь очень здорово. Люблю, скучаю. Встретил Семёна Мироновича из райпотребкооперации». До Марка Аркадьевича информация наверняка дойдет, пусть знает.
За столом с нами оказался Григорий, высокий брюнет, лет сорока. Виктория, мать Светы, сразу сделала стойку. Они представились только по имени, никаких отчеств. Отчества очень старят. Слово за слово, решили пойти на пляж. Я пас. В самую жару? На фиг, на фиг. Здоровье дороже.
Старожил ввел в курс местных реалий: «Здесь беда,
