Для простых селян в горнице было непривычно пусто, только темным пятном на светлом полу выделялся низкий квадратный столик, за которым прямо на голых досках обычно сидел старый лысый мужчина с бородкой клинышком. Его тщедушное сухонькое тело утопало в не по размеру просторной домотканой одежде. Ну точно, ничего не изменилось, подумалось Герману, как только наставник занял свое место на полу.
Никто доподлинно не знал, какими ментальными способностями обладал старик Арефий, но магом он в свое время слыл отменным и потому, с годами отойдя от практики, время от времени брал учеников. Только не всех подряд, да и местом для дома выбрал мир, в котором магия была уделом меньшинства.
– Наставник, – Герман склонился в поясном поклоне, – мне нужен ваш совет. Точнее, профессиональный взгляд.
– К чему так сразу? – Старик усмехнулся, поглаживая бородку. – Ты еще не рассказал, как там поживает другой мой бывший ученик.
– Другой?
– Малыш Вальтер, хотя, – наставник улыбнулся, – уже не мальчик он, но взрослый мужчина. Года бегут. Так как там этот озорник?
– О… озорник? – Герман совсем растерялся. Как-то не вязалось это слово с надменным строгим Гроттом. – Он теперь мой учитель, точнее, он учитель в Училище военно-магических дисциплин.
– Значит, под суд не угодил еще, – довольно прицокнул Арефий. – Хорошо.
– Под суд? – Герман понимал, как глупо выглядит, постоянно переспрашивая, но каждая новая фраза наставника все больше удивляла его. – За что?
– Да все за то же, – получил он туманный ответ, – за озорство неуместное, за то, что силой опасной бахвалился. Но вижу я, печать его на тебе. Что сделал он? Дай-ка взглянуть.
Он цепко схватил Германа за руку и придирчиво оглядел блокатор, который сам же когда-то для него и создал. Герман боялся пошевелиться, чтобы не нарушить чужой концентрации.
– Талант. Ох, тогда бы мозги у него проснулись, когда надо было… Ты его не суди, он перед тобой не виноват ни в чем. Чувствую вражду затаенную. – Герман не стал отводить взгляда, от наставника ничего скрывать не собирался. – Ты это брось, Вальтер – славный мальчик, хоть и глупостей натворил изрядно. А лучше поучись у него, глядишь, что я не доделал, он доделает. Да и мне спокойнее, если вы вдвоем будете, присмотришь за ним заодно.
Герман кивнул, уяснил для себя, что его подозрения по поводу Гротта для наставника были как на ладони и он не видел для них оснований. Пожалуй, только ради этого стоило отправляться в такую даль. Все-таки как он ни старался это подавить, но Герман хотел иметь Гротта в союзниках, быть уверенным в нем. Так что в некотором роде часть груза спала с плеч.
– По его совету я и пришел сюда. Вы ведь помните Альберта, моего друга? – спросил он, решив опустить прелюдию. – Кто-то стер его память, я не знаю зачем и не знаю кто. Возможно, Альберт до сих пор в опасности.
– В опасности, – спокойно подтвердил Арефий. – Не стоило бы тебе в это дело соваться, да не отступишь ты. Уж я-то знаю.
– Не отступлю.
– Так его любишь?
Герман упрямо наклонил голову:
– Люблю. Вам известно почему.
Арефий поднялся и сам принялся заваривать травяной чай с мятой и ромашкой.
– Это сделал не я, – серьезно сказал наставник. – Но меня просили. И не память ему стереть надо было, а надо было самого Альберта стереть, чтобы даже воспоминания о таком человеке не осталось. Не каждый из нас способен создать новую личность взамен старой, вот и я не взялся. Да и нехорошо это. Дурно.
– Кто? Кто просил? – Герман подался вперед. Ответ был совсем рядом, руку протяни.
– А точно ли хочешь знать? – нахмурился Арефий. – Люди эти те, с кем тебе пока не тягаться. Сдюжишь ли?
– Я прошу вас! – Герман вовсе не собирался отступаться, несмотря на нежелание наставника говорить открыто. – Я прошу! От этой информации зависит жизнь Альберта. Альберта, который…
Он запнулся, с удивлением замечая, как испаряется привычное самообладание. Он и правда готов был умолять, если понадобится. Но только не уехать ни с чем.
Наставник с отеческой нежностью потрепал бывшего ученика по взъерошенным от ветра кудрям:
– И правда любишь. Всегда любил, хотя ненавидеть должен. Вот что я тебе скажу. Ты с другого конца лучше начни, так оно безопаснее будет. Есть человек, способный такое сотворить с твоим другом, да только в том проблема, что мастер он. Оттого и непонятно мне, как случилось такое с Альбертом, что остался он разрываться между двумя личностями. Будто процесс остановился или помешало ему что. А это, знаешь ли, может плохо кончиться.
– В каком смысле?
– Ты и сам о том догадался, да и Вальтер не зря в этом доме штаны просиживал, подсказал поди. Нельзя сейчас Альберту правду всю выкладывать, иначе сгорит он, как пить дать сгорит. Разум, он себя завсегда защитить пытается.
– Как мне найти этого менталиста? – Герман сжал кулаки. – Я должен заставить его снять блок с памяти Альберта.
Наставник мягко улыбнулся:
– Сам не отыщешь. Но ты знаешь, у кого помощи попросить можно. И будь осторожен – иногда разгадка опасней неведенья. Дело это дурное, да ты и сам понимаешь.
– Я должен что-то сделать, и сделать быстро. У меня нет времени сомневаться, – пожаловался Герман и потер висок. – Ну почему так? Я ненавижу действовать наугад. Что вы мне посоветуете, наставник?
Впервые Герман позволил себе пожаловаться и излить негодование. Должно было стать легче, но пока он этого особо не заметил.
– Не посоветую я тебе ничего. Каждый сам свою судьбу вершить должен, иначе что это за жизнь получается? Спроси у него, чего хочет он сам. Это не только твоя беда, не пытайся взять на себя больше, чем сможешь унести.
– Просто назовите мне имя, – попросил Герман. – Я буду осторожен и не стану лезть на рожон. Вашего слова достаточно, чтобы я доверился учителю Гротту, он обещал помочь.
– Хм, я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы поверить, но повторю, дурное это дело. Лет так двадцать тому назад ко мне в ученики хотел попасть один очень талантливый молодой человек, – немного неохотно начал рассказывать Арефий. – Его звали Михель, и был он очень, очень одаренным ментальным магом. Но совершенно лишенным какой бы то ни было морали. Больно смотреть было на то, как он растрачивает свой талант на обман и беззаконие. Вальтер, он не со зла озорничал, скорее по глупости. А Михель другим был, с чернотой внутри. И я ему отказал, велел изменить свое отношение к дару и вернуться с чистым сердцем. Только такие люди не меняются. А талант-то пропадал, какой талант…
Арефий совсем по-старчески разохался, покачивая головой. Таким печальным Герман его еще никогда не видел.
– И
