Свет фар выхватывал из темноты почти засыпанную снегом красную палатку. Она чуть покосилась, опала, как воздушный шар, лишившийся части своего воздуха, из чего можно было сделать вывод, что палатка потеряла герметичность и сейчас забита снегом. Немудрено. Чтобы добраться до Долгопольцева, песцам пришлось прогрызать в стенках дыры.
Раджив ступил на вытоптанную мехароботами дорожку, дошел до палатки, нагнулся, раздвинул входной клапан, заглянул внутрь. Его тело перекрывало свет фар, тень мешала поискам. Внутри палатки образовался приличный слой снега, который успел уже немного слежаться, и, чтобы его разгрести, придется изрядно потрудиться. На его взгляд, палатка была слишком большой для одного путешественника. В Бомбее в комнатах такого размера умещается по пять человек. Они спят, тесно прижавшись друг к дружке. Это неудобно, но в тундре чувствовать теплый бок соседа – куда как приятнее, чем спать в одиночку.
И что там Николай говорил про документы? Что их почему-то не берут с собой, а у Долгопольцева они были.
Из снега торчали краешек ультразвуковой установки, отгонявшей диких зверей, и печка со сковородкой, на которой горкой лежал снег, будто это какое-то угощение, но чтобы его приготовить – надо разжечь огонь. Повсюду валялись разорванные пакеты из-под сушеного мяса и сублимированных овощей. В центре палатки выделалась сглаженная по краям ямка. Здесь, очевидно, и лежало тело.
Мехароботы старательно следовали, заложенной в них программе и изображали любопытных собак. Один из них запихнул в палатку свою тупую физиономию, хотя мог просканировать все, что в ней находилось, не забираясь внутрь. Вести в таких условиях поиски было не очень эффективно.
«Ох, ох», – проклинал Раджив свою судьбу. От неудобной позы у него заломило в пояснице.
Он на коленках вылез из палатки, обернулся, чтобы выяснить – чем там заняты юкагиры, но свет фар слепил его, пришлось прикрыть глаза ладонью и сощуриться. Вдруг свет померк, а Раджив увидел три громадные чуть ли не до небес фигуры, вставшие стеной между ним и машиной. Их лица были черными и какими-то расплывчатыми, точно возле них вилась стая мошкары. Он испугался, что это духи тундры, о которых рассказывали ему юкагиры в машине. Он мог поверить во что угодно. Здесь воздух звенел, точно хрусталь, а за каждым чахлым деревом чудился косматый зверь, который, обхватив когтистыми лапами шершавые стволы, наблюдает за пришельцами. Здесь мир еще чуднее, чем в самых чудных сказках.
– Зачем сейчас мучить себя? – спросил один из духов тундры. – Завтра утром, когда просветлеет, мы тебе здесь все покажем.
– Да, отлично, – сказал Раджив, он уже догадался, что за духов тундры принял юкагиров, но, возможно, он на какой-то миг разглядел их настоящими, а теперь они вновь маскируются, чтобы не испугать его. – Вы останетесь со мной?
– Я же сказал, что мы тебе покажем здесь все. В твоей машине всем нам хватит места на ночь, а собаки могут и на воздухе поспать. Они будут охранять нас.
– Да, – снова сказал Раджив, отметив, что юкагир назвал мехароботов собаками. С такими охранниками им никто не страшен: ни медведь, ни стая волков.
Ночью Раджива разбудило сообщение, в котором значилось следующее: «Личность установлена. Долгопольцев. Умер от переохлаждения, в крови обнаружено снотворное».
«Спасибо», – мысленно поблагодарил судмедэксперта Раджив. Выходило, что Николай остался в лаборатории на ночь, чтобы быстрее сделать исследование. Если смерть наступила естественным путем, смысла что-то осматривать уже никакого не было, а дело можно закрывать. Но Радживу не хотелось так быстро с ним расставаться. Оно ведь было первым. Все первое – всегда запоминается.
Его мучили несколько вопросов. Почему наступило переохлаждение? Как такое могло случиться? Неужели у Долгопольцева отказала система подогрева комбинезона, когда он спал? Но тогда в его смерти частично повинны производители. Надо, чтобы они все перепроверили, а то такая беда еще с кем-нибудь может приключиться. Он все-таки здесь все осмотрит. Так на сердце у него будет спокойно. А то вдруг потом выяснится, что он что-то важное упустил. С этими мыслями Раджив и заснул.
Раджив появился в отделении сильно после полудня, успев заскочить домой, чтобы принять душ и выпить кофе. Душ и кофе немного взбодрили его, а то он совсем не выспался и буквально клевал носом. Надо отметить, что кофе в Снежинске готовить никто не умел, потому что в него надо добавлять пряности, отмеренные в строгих пропорциях на весах, на которых отмеряют золотой песок или лекарства, потому что ошибка в долю грамма может испортить весь напиток. Но выбирать было не из чего. В магазинах продавали какую-то непонятную смесь. На коробках, правда, было написано, что зерна вырастили на Малабарском побережье, или в Чикмалагуре, или в Траванкоре, то есть из них должен был получиться приятный и вкусный напиток, но не получался. Вероятно, при обработке зерен нарушались технологии.
Раджив в трудные минуты думал, что, если его погонят из полиции за некомпетентность, он останется в Снежинске, откроет здесь кафе, где будут готовить самый лучший в городе кофе. На его запах, просачивающийся на улицу из-за периодически открывающихся и закрывающихся дверей, как коты на запах валерьянки, будут тянуться по утрам все обитатели окрестностей. Он даже замечтался, рука его застыла с кружкой в воздухе, а взгляд уставился на проекционный экран компьютера, на котором Раджив все равно сейчас ничего не видел.
– Привет, тебя можно поздравить с успешным завершением расследования? – вывел его из раздумий голос Арсения Никанорова, вошедшего в комнату. От неожиданности Раджив чуть не расплескал кофе на стол.
– Привет, пока рано, – сказал ему Раджив.
– Есть сомнения? – спросил Никаноров.
– Есть, – кивнул Раджив.
– Тогда не буду тебя отвлекать и мне тут есть чем заняться, – худой и долговязый, чем-то похожий на кузнечика, Никаноров сел за свой стол и надел компьютерный шлем.
Осмотр палатки навел Раджива на ряд интересных мыслей. Ему еще при беглом осмотре трупа бросилось в глаза, что на нем дорогая экипировка. Как-то в Бомбее он вел дело о подпольной фабрике, на которой шили дешевые подделки одной известной фирмы, и он превосходно знал – сколько стоит настоящая продукция. Он сомневался,
