– Какими ветрами вас к нам? – поинтересовался Никита.
– Редакционными, разумеется, – усмехнулся я. – Получил задание: написать статью к юбилею вашего славного города.
– Ага. – Сомов медленно раскуривал трубку. – Пиво будете?
Я не отказался, попробовал и туак. Потом мы поговорили про особенности местной рыбалки – и я понял, что, кажется, уже созрел для постели с простыней вместо одеяла.
– Если пойдете к коменданту порта, просите, чтобы взяли на катер, отвезли на мыс Московский. Оттуда начался сегодняшний Головнин, – посоветовал Никита. – Волнорез там стоит, остатки лагеря, есть что поснимать.
– Почему не сразу в Хатагне?
– Туристический город, все на туристах завязано, на лентяях. Очень осторожно нужно было начинать, чтобы людей не обидеть. Проще всего – посносить все эти ресторанчики, лавочки, салончики и нагромоздить небоскребов. Им, здешним, и так тяжко пришлось, когда власть менялась. Новое начальство, новая валюта, вы ж понимаете…
Утром я был на приеме у коменданта военного порта. Нельзя сказать, что визит московского журналиста его очень обрадовал. Когда дошло до Марианского инцидента, он насупился. А невинный вопрос об океаниках вызвал такое недовольство, что я съежился. Если верить коменданту, господину Архипову, то были какие-то эксперименты двадцать лет назад, и не более того, а теперь живого океаника в радиусе пяти тысяч километров не найдешь.
Все бы ничего, вот только я уже всей шкурой чую, когда мне врут.
Да, на катере меня прокатили, фотографировать позволили. И по причалу возле волнореза я прогулялся.
Ко мне приставили хорошего человека, мичмана Воронина. Мичман уже собирался в отставку, в Головнине служил с самых первых часов его существования, назвал мне множество замечательных имен – успевай только записывать. Поскольку дикция у мичмана та еще, на диктофон надежды было мало.
– Вам нужно найти в деловом центре Анну Георгиевну Белкину, архитектора, она весь деловой квартал проектировала – вон, видите, окна блестят? В порту мы поищем Левона Мкртчяна, он расскажет про причальные мачты. Тренера еще обязательно расспросите, Колесникова, он наших молодых учит плавать всеми стилями и нырять, еще – Никиту Сомова… Нет, лучше Теймураза Джибути, Теймураз тут тоже с первого дня…
Я хотел бы спросить, чем известен Сомов, но воздержался. Воронин явно жалел, что проболтался.
В порту я пробыл весь день, а вечером помчался в «Голубую бездну». Бармен сказал: да, Сомова знает, но Сомов с утра ушел на своей «Шаланде», повез товары на островки. Если мне угодно ждать, могу тут сидеть хоть сутками, голодным не останусь. Плавучие островки были из спрессованного до каменного состояния океанского мусора и служили базой для рыболовецкого флота. Народу там жило немного, в основном старые рыбаки, и Сомов, навестив их и выдав заказы, уходил обычно на север, где на пустынном побережье круглый год водились любители дикого отдыха. Там у него тоже были какие-то договоренности, какие-то возможности подзаработать. Обычно он уходил дня на четыре, но бывало, что и на неделю. А вот как раз недели-то у меня и нет!
Я посмотрел по карте – всего-то двадцать километров.
Бармен нашел мне парня с моторкой, который знал в лицо «Шаланду», и мы понеслись.
Сомова мы обнаружили на пустынном пляже. Он загорал в одиночестве и смотрел на древнем таблете кино.
– А, это вы, московский гость, – он, кажется, даже не удивился. – Выследили!
– Вы участвовали в Марианском инциденте? – прямо спросил я.
– Ну, участвовал. Я много в чем поучаствовал.
– И много любопытного знаете.
– Допустим, знаю.
– Не поделитесь информацией?
– Хм…
– Это было шестнадцать лет назад. Все военные тайны давно устарели.
– То, что касается океаников, не устарело.
– То есть эксперименты продолжаются?
– Я не знаю.
Нужно было как-то найти подход к упрямому каботажнику.
– Жаль, – сказал я. – Очень жаль. Люди, которые служили империи, будут забыты. Все мы не вечны. Вы не представляете, как быстро летит время и уходят на тот свет свидетели… А ведь океаники наверняка получили георгиевские кресты первой или второй степени.
– Владимирские звезды мы получили. «Польза, честь и слава». И повышение в чине на две степени.
– Несправедливо получается. Пользу океаники принесли, честь им была оказана, а от славы их избавили, – заметил я.
– На кой она? Вот я тут живу, у меня семья, климат подходящий, и что мне та слава? Главное, знать, что мы… Ну да ладно. Хватит. Вы на меня уйму времени потратили.
Спорить я не стал. Маленькая хитрость, приемчик, которым владеют журналисты? Сперва дай человеку рассказать тебе, что ему хочется, и потом он расскажет то, что тебе нужно.
– Хорошо, оставим океаников. Давайте потолкуем о русских каботажниках, – предложил я. – Тоже ведь любопытная тема – увели бизнес из-под носа у местных лодочников.
– Ничего мы не уводили!
И я вздохнул с облегчением – сейчас он заговорит…
– Хорошо, – сказал он через два часа. – Мне еще работать… Приходите завтра ко мне домой, часиков в семь вечера. Моя Дарьюшка прекрасно готовит кокосовый суп и креветки на углях…
Он ушел на «Шаланде», я на моторке.
Ночью я послал запрос в одно ведомство. Иногда я добывал там информацию, но старался не надоедать. Запрос был сформулирован предельно лаконично: «Марианский инцидент. Никита Сомов». Ответ был также лаконичен: «…капитан, помощник командира первого отряда океаников „С“ – глубоководных пловцов, которые предотвратили самый масштабный в истории террористический акт, подрыв термоядерной бомбы…»
Мне повезло!
Правда, больше про бомбу я ничего не узнал. Дело и впрямь оказалось сильно засекреченным. Были только общие слова: предотвращение глобальной катастрофы мирового масштаба. Ну, это я и раньше знал, только без подробностей. А что мы, если подумать, знаем в подробностях?..
Там же, в ведомстве, мне подсказали: потолковать с местными жителями, которые русского языка не знают, к нашим военным тайнам отношения не имеют и из событий шестнадцатилетней давности секрета не делают – ни к чему им это.
Весь следующий день я посвятил посещению библиотеки, где перечитал электронные архивы местных газет, и
