— Съезди, посмотри на него, на его семью…
— Да, о замужестве говорить пока рано. А ты поехать со мной не хочешь?
— Почему нет? Вдвоем мы точно все увидим и разглядим. Когда мы едем?
— Думаю, дней через десять, как Лесс вернется из поместья. Время уладить дела у нас еще есть.
Джинджер улыбнулась матери.
Да, может, это не совсем правильно, но они вдвоем против целого мира. Две женщины, которые никогда не предадут друг друга.
Можно выйти замуж и развестись, можно родить троих детей и овдоветь, но в этой жизни Джинджер до конца сможет доверять только Клариссе, а та — только дочери. Ну и детям Джин, когда те родятся, вырастут и докажут, что достойны доверия.
Вот и посмотрим, годится ли Лесс Кон’Ронг на роль отца для детей Джин.
Любовь?
О нет. Вот этого чувства Джин не испытывала. Привязанность, симпатия, возможно, немного уважения — и только. Прости, Лесли, не настолько хорошо я тебя знаю, чтобы доверять, а любовь возможна только при обоюдном доверии, полном доверии, и никак иначе.
* * *— Тварь!
От пощечины Аликс полетела на пол — и в бок ей с силой врезалась нога.
— Сэнди! Умоляю!
Аликс съежилась в комочек, показывая, что потеряла сознание. Главное теперь — не вскрикнуть, но она это сможет. Должна.
Вот рту было солоно от крови.
— С-сука!
Муж ударил ее еще несколько раз — и отошел. Забулькало вино, сильно запахло спиртом. Женщина почувствовала, что к горлу подкатывает горький комок и постаралась удержать рвоту.
Только не сейчас.
Нельзя, нельзя, терпи, Аликс. Ты справишься, ты должна.
Ради себя, ради своего ребенка — держись!
Муж презрительно сплюнул на пол рядом со свернувшейся в комочек дрожащей женщиной и вышел вон из комнаты.
Аликс продолжала лежать, чутко прислушиваясь к его шагам.
Вот хлопнула дверь кабинета. Шаги за стеной. Звон золота.
Опять хлопок двери.
Шаги уже на лестнице — и входная дверь закрывается за Сэнди. Только тогда Аликс позволила себе встать на ноги. Медленно, осторожно коснулась ладонью живота.
— Ты жив, малыш?
Малыш определенно был жив, она бы почувствовала неладное. К счастью, муж ударил в бедро, в ногу, бок защитила рука, а живот удалось уберечь.
Дальше так продолжаться не может!
Аликс со стоном рухнула на кровать.
Рано или поздно, так или иначе — муж забудется. Вряд ли ее беременность отучит мужчину от привычки срывать зло на жене и чесать об нее кулаки. Раз поднял руку — и два поднимет, а там и в привычку войдет, говорила Джин.
Аликс еще ей не верила, а вот вошло же. Раньше она терпела, молилась, пыталась что-то сделать, а вот сейчас…
Речь идет о жизни ее ребенка! Да и о ее жизни, если на то пошло! Хотя это соображение не принималось во внимание раньше, но беременность многое изменила. Случись что с ней — и малыш останется на произвол отца-мерзавца?
Ну нет!
Этого она не допустит!
Плевать на осуждение света, плевать на безденежье, сейчас для женщины были важны лишь две жизни — ее и ребенка!
Аликс прикусила пораненную губу. Боль отрезвляла, приводила в чувство…
Она отлично знала, что до утра Сэнди дома не появится. Да и когда появится — придет пьяным, рухнет в кровать и уснет. У нее есть время до завтрашнего полудня, может быть, дольше. Она знает, где хранятся деньги. Первое время муж запирал секретер и кабинет, а ключи уносил с собой. Он и сейчас их запирает, но Аликс знает, куда он прячет ключи. Потерял пару раз по пьяни, теперь с собой не носит.
Ключи, деньги, экипаж — и к Джинджер. Подруга предлагала ей помощь, а Аликс сейчас и к демонам бы обратилась, чтобы забрали Сэнди или ей помогли.
Мысль так царапнула, что Аликс быстро сотворила святой знак и огляделась вокруг. Нет, демонам было точно не до нее. Ни один не явился.
Ну и ладно.
Кабинет.
Секретер.
И в путь.
Да, и собрать вещи на первое время. Не путешествовать же даже без ночной сорочки?
Аликс вытерла кровь с лица и решительно направилась к шкафу. Да гори ты огнем, Сэнди! Дурой я была, но больше не буду!
Развод и воля!
* * *— Мам, ты уверена, что стоит это затевать?
По проселочной дороге катилась карета. Невзрачная снаружи, она вряд ли привлекла бы разбойников. Обшарпанные дверцы говорили, что ей пришлось немало послужить, колеса, из которых кое-где выпали спицы, облупившаяся краска, провисающая крыша — на первый взгляд.
А вот в самой карете…
Стены были обиты плотным синим бархатом, им же были обтянуты и удобные сиденья, ноги тонули в длинном теплом ворсе ковра, маленькая жаровня сейчас была пуста, но давала возможность и согреться, и приготовить что-нибудь горячее, плотные занавески закрывали окна.
— Да, дорогой мой. Я должна. И ты обязан.
— Тридцать лет. Даже больше тридцати лет.
— Некоторые… дела не имеют срока давности.
Женщина коснулась тонкой ленточки, завязанной на запястье. Как давно это было, боже мой, как давно…
— Мама, мамочка, со мной все в порядке, не пугайся, не надо!
— Я не пугаюсь, малыш.
— А куда мы бежим?
— Так надо, солнышко мое! Так надо!
Позади остались луг, полный одуванчиков, счастливый ребенок, смеющаяся женщина…
Когда-то она была счастлива. Потом же…
Сейчас она не желает вспоминать. Потом, все потом. Хватило одного дня, чтобы из нее вылупилось чудовище. Были и другие луга, покрытые цветами, но той женщины уже не было.
Она умерла тогда. И сейчас карета спешила на похороны, которые состоялись тридцать лет назад. Тридцать два года — женщина никогда не была привязана к датам. Стоит ли
