Захолустье. Иначе и не скажешь.
С младшими сестрами Аликс, Лиреей и Мединой, Джинджер так и не сдружилась. С братом Люсьеном же…
Госпожа Резеда одно время питала надежды на брак, все же приданое у Джинджер было. Но…
Если вы хотите отделаться от нежелательного поклонника, не надо травить его собаками! Поверенного хватит! И — брачного договора.
Увидев, что по брачному договору ее сын может распоряжаться только собой, но никак не приданым жены и не ее состоянием, госпожа Резеда Лоусон взвилась, как в неприличное место пчелой укушенная. Джинджер услышала о себе много приятного и полезного.
Она — мужеподобная, наглая, невоспитанная, хамоватая, отвратительно прямолинейная для женщины и неженственная, некрасивая и неумная…
Пришлось выслушать, поблагодарить за проявленную снисходительность и поинтересоваться, за что госпожа Лоусон так ненавидит своего сына? Это ж какое отродье ему в жены захотела? Такую гадюку, как Джинджер?
Кошмар!
Может, сразу на плаху? Там хорошо, говорят, что даже и не больно почти, если палач понимающий! С вредной женой-то оно всяко хуже будет. И дольше.
Госпожа Лоусон взвыла белугой — и ушла из жизни Джинджер. Единственный раз, когда они увиделись после того случая, это свадьба Аликс.
Милая девушка выходила замуж за невесть каким ветром занесенного в их глушь графского сына. Сэндер Пирлен был молод, красив, неглуп… сокровище, а не мужчина.
Аликс влюбилась и пребывала в состоянии непрекращающегося восторга.
Джинджер почесала нос и уточнила — как такое чудо дожило до тридцати лет и никому не потребовалось?
Оказалось, что у бедного мальчика была очень несчастливая жизнь. Ну, такая несчастливая жизнь, что просто хотелось добить его из жалости…
Брак с Аликс у него был под номером два. А первый брак был расторгнут по всем правилам.
Супруга вернулась в свой род, забрала с собой дочь, уехала из страны с любовником, и где они, несчастный муж и отец так и не знал. А он ее так любил, так любил…
Причина?
Мм… да стерва она была! Стерва и гадина! Не оценила такого мужчину!
Вот она, Аликс, сразу оценила несчастного Сэндера! И любить его будет! И все у них будет хорошо, даже просто замечательно!
Бессердечная Джинджер рекомендовала навести побольше справок, чтобы не оказаться в дураках. Кто его знает, может, супруга не просто так сбежала, а например, родила она дочь, муж погулял на радостях, а потом жену дурной болезнью заразил? Или пил? Или в карты играл?
Зачем-то же его занесло искать невесту в такую глушь, где даже цапли не летают! Или это от большой любви к провинциалкам? Ну-ну…
В семнадцать лет девушке не полагается быть такой? Помилуйте, здравомыслие от возраста не зависит. Жаль, что не все его разделяют.
Джинджер обозвали бессовестной и бессердечной, подключилась госпожа Лоусон, и девушку общими усилиями заткнули. Хотя и зря, с ее точки зрения. Надо было бы наоборот, выловить жениха, взять в клещи, втроем-вчетвером, и наддать с вопросами! Чтобы отвечал на них часика два, пока не проговорится!
Правильно поставленный вопрос (или допрос?) — великая сила!
Не вняли.
И оказалась Аликс замужем, а Джин — подружкой невесты, хорошо хоть, от букета увернуться удалось. Поймала его одна из сестер Аликс — да так удачно, что вскоре вышла замуж за спивающегося вдовца с детьми. Есть чему порадоваться.
Зато приданого не потребовали! А для госпожи Лоусон это было главным ориентиром! Главное ведь, чтобы человек был хороший и у нее денег не требовал! Вот!
Интересно, что потребовалось подруге?
Печать жалобно хрустнула в сильных пальцах.
Дорогая Джин!
Верь, это действительно я. Могу напомнить тебе наш разговор перед свадьбой. Ты сказала, что дело нечисто и надо бы как следует допросить моего жениха. Я возразила, у нас завязался спор, и ты привела свою мать в пример.
— Вот как? — поинтересовалась Кларисса.
— Мам… извини. Я была мелкая, глупая и хотела ее отговорить.
— Надеюсь, впредь умнее будешь, — Кларисса не сердилась на дочь, но к чему посторонних посвящать в подробности их семейной жизни? Не стоит…
— Буду. Но это было, мы были одни, ее мамаша пришла уже потом…
— Ах, Резеда, наш кошмар и беда, — весело пропела мать. — Ужасная женщина! — это было сказано уже без всякого смеха. — Просто кошмарная.
— Зато жива, здорова и всем гадостей желает, — Джин пожала плечами. — Одно качество, которому не грех бы поучиться, у нее есть. Потрясающая жизнестойкость.
— Да уж. Тараканы плачут от зависти. Их хоть туфлей убить можно, а ее ничем не выведешь.
— На Резеду Лоусон такой туфли еще не придумали. Читаю дальше?
— Слушаю!
Сейчас я признаю честно — я была дурой.
— Какой редкий случай. Обычно люди признают, что ты была дурой, а они просто тебя послушались.
— Так ведь не послушались же? — посмотрела на мать Джинджер. — В данном случае?
— А это неважно. Зато виноват кто-то другой. Так поругаешься — и жить легче.
Джин фыркнула, тряхнула головой.
— Мам, если бы они меня послушали… тебе не надоедает быть правой?
— Если бы моя правота не была оплачена годами жизни… Постарайся, чтобы твои годы не пошли в уплату за никому не нужные прописные истины!
— Обещаю. Читать дальше?
— Слушаю!
Женщины переглянулись и дружно фыркнули.
Мать и дочь? Да нет, скорее подруги, которые настолько хорошо знают друг друга, что смысла кривить душой уже нет. Все равно там большая часть душ одинаковая.
Сэндер изменился вскоре после нашей свадьбы. Сначала он поднимал на меня руку очень редко, потом все чаще и чаще. Недавно я поняла, что рано или поздно он убьет меня. И нашего ребенка.
Джин, я знаю, что не могу
