Массимо скользнул к тюремщику. Зажать рот – и стилет в почку. Чтобы не кричал и не дергался, чтобы парализовать болью…
Гаррота захлестнула шею одного из каменщиков, второй сполз на плиты пола с ножом в глазнице, коменданта оставили тьеру Даверту, и Луис не подвел.
Перехватил локтем жирную шею, сжал покрепче…
– Не дергайся, не то составишь им компанию.
Комендант обмяк в руках Луиса, сильно напоминая жабу, раздавленную каретой.
– Т-тьер…
– Никто вас убивать не собирается. Если будете вести себя благоразумно. Будете?
Комендант согласно икнул.
Будет, куда он денется. И Луис продолжил мягко, убедительно, со всем доступным ему обаянием, уговаривая коменданта, как смазливую служаночку:
– Вы же понимаете, что и Преотец не всеведущ. Есть обстоятельства, о которых он не знает, есть то, что он пока не принимает в расчет. А я знаю, и мне нужен магистр Шеллен.
– Ык, – подтвердил комендант.
– А потому сейчас мы все отправимся к выходу, вы нас проводите, ну и подождете с нами немного. А потом выйдет мой друг, и мы все уберемся из вашей жизни.
– Ык.
Массимо скользнул внутрь камеры, ключи от кандалов уже были у него – тюремщик носил их с собой. Секунда – и они упали на пол.
– Двигаться можете, магистр?
– Плохо…
Шеллен все эти дни старался хоть как-то разминать мышцы, суставы, но возраст уже не детский. Да и полы ледяные, и сырость…
Ларош закинул руку магистра себе на плечо.
– Вот так, выходите…
Стэн уже заталкивал в камеру три трупа, не тратя времени на извлечение оружия – еще не хватало перемазаться в крови. Массимо скидывал одежду, Луис придерживал коменданта, чтобы тот точно не дергался.
Сложнее всего было стащить одежду с мертвого тела, но мужчины справились достаточно быстро, и Массимо натянул ее на себя.
– Успокаивайтесь. Все будет хорошо, все останутся живы… – Луис бросил взгляд на дверь, за которой уже скрылись трупы тюремщика и невезучих каменщиков, и поправился: – Почти все. Вам, тьер, бояться нечего, живой вы нужны Преотцу и Тавальену.
Тьер в это не верил, но спорить тоже не решался.
Десять минут, прошло всего десять минут, а перед камерой стояли шестеро человек. Тьер Даверт, его сопровождающие и тюремщик, в которого перевоплотился Массимо.
Мужчина сгорбился, подобострастно поклонился.
– Господин, тьер Даверт, позвольте проводить вас к выходу?
Луис освободил шею коменданта, но достал стилет и повертел перед глазами мужчины. На стали были видны желтоватые потеки.
– Это яд, тьер. Одна царапина – и вас ничто не спасет. Вы же не будете делать глупостей?
Комендант покачал головой. По бледному одутловатому лицу катились крупные капли пота.
– Вот и отлично. Проводите нас к выходу и будете свободны…
Луис чеканил шаг по коридорам Ламертины. Стены сжимались, давили. Нашептывали что-то гадкое, грозили задушить мужчину в своих объятиях. Как Шеллен провел здесь столько времени и не сошел с ума?
Не Шеллен. Атрей.
Может, на него это действует сильнее? Из-за герцогской крови?
Ответа Луис не знал. Он шагал, не удостаивая встречных и взглядом, говорил коменданту какую-то глупость о величии и уме Эттана Даверта, беззаботно улыбался, а стилет не убирал далеко. Комендант чувствовал его через одежду и поеживался.
Царапина – и все?
Да, он поверил Даверту. И как было не поверить с его-то репутацией?
Вот и ворота.
Одни, вторые… Массимо угодливо кланяется, потом в карету заталкивают Шеллена, Массимо залезает за ним, Луис перехватывает повод заводной лошади и жестко смотрит на коменданта.
– В карету.
– Что? Тьер…
– Я не убью вас. Но и к Преотцу сразу броситься не дам. Высажу за городом. В карету…
И так это прозвучало, что комендант утрамбовался туда быстрее, чем сообразил, что делает. И дверцу за собой захлопнул.
Луис вскочил на заводную лошадь, и небольшая процессия двинулась по улицам Тавальена.
* * *Луис глядел на улицы, дома, и представить не мог. Это – навсегда?
Да?
Или он еще сюда вернется?
Он не любил Тавальен. Здесь прошли его детство, юность, и все же привязанности к городу он не чувствовал. Ему не хотелось бы жить здесь, не хотелось растить своих детей, не хотелось показать Алаис памятные места… что он мог сказать? Здесь я прятался от отца?
Здесь убил человека?
Здесь предавал и обманывал?
Здесь потерял мать и убил брата?
Слишком тяжелый груз давил на его плечи, и Луису хотелось сбросить его раз и навсегда. Не забыть, нет, но… заменить тяжелые воспоминания на нечто другое? Может быть, у него даже получится?
Вот Алаис… мысли с Тавальена перескочили на женщину, с которой он провел эту ночь – по-братски. Они делили одну постель, но Алаис решительно завернулась в одеяло и сообщила тьеру Даверту, что никаких поползновений не потерпит. У него завтра тяжелое дело, ему выспаться надо, вот спать он и будет. А то знает она тут некоторых, в три часа ночи уснут, в шесть проснутся… ну уж нет! И нечего тут руки тянуть! Она женщина порядочная, как сказала, так и будет, а не то – тапочкой по темечку!
Даже сейчас Луис не мог не улыбнуться, вспоминая это заявление.
А ведь Алаис в жизни пришлось не легче, чем ему, он специально поинтересовался. В Тавальене много о ком знали.
Нежеланный ребенок, нелюбимый, уродливый… как она все это преодолела? Как смогла стать сильной, уверенной в себе? И если есть рецепт, может быть, он сможет научиться?
Луису очень хотелось попробовать. А лучше – сделать.
* * *В карете царило похоронное настроение. Комендант потел и вонял так, что хоть топор вешай, и Массимо не выдержал:
– Успокойтесь, тьер. Если командир сказал, что не убьет, значит, живы будете.
– Он уже сказал, что отпустит, – огрызнулся комендант. – И?
– Он же не произнес – у тюрьмы? – прищурился Массимо. – Да вы не переживайте. От вашей смерти ему ничего не прибудет, а раз так, то и убивать незачем.
– Не сильно это утешает.
– Сильнее не получится, – развел руками Массимо. – Уж как есть.
Шеллен кашлянул, вступая в разговор.
– Тьер, я тоже не хочу вашей смерти. Вы не причинили мне вреда, и мне не за что мстить. Я буду просить тьера Даверта.
Комендант явственно расслабился.
– Благодарю, магистр. Я и правда… сами понимаете, ремесло такое.
Шеллен кивнул.
Да, ремесло. Тюремщик – это, конечно, не лекарь или воин, но в любой работе есть своя порядочность. Никто не мешал коменданту устроить маленькую преисподнюю для магистра. Перевести его в самую сырую камеру, запретить все передачи с воли, как-то издеваться или мучить – тьер ничего этого не сделал. Он просто добросовестно исполнял свой долг. За что тут карать?
А вот оставить пару ложных следов можно. Шеллен повернулся к Массимо.
– Почему тьер Даверт решил помочь мне?
Массимо блеснул глазами. Он отлично понял, в чем дело, и решил отыграться на тех, до кого не смог дотянуться.
– Ему предложили хорошие деньги за вашу свободу. И не только деньги.
– Вот как? А что
