Кель ничего не сказал Саше, да и вовсе не видел ее с того дня, когда оставил спящей в стоге сена. Если бы он сообщил ей о своих намерениях, это значило бы, что ему требуются ее одобрение или согласие. Кель не хотел ни того ни другого, а потому счел за лучшее промолчать.
Увидев, как он кружит на Луциане возле гвардейцев и повозок, Саша остановилась как вкопанная. Падриг быстро коснулся ее руки и что-то прошептал, но девушка так и не отвела глаз от Келя. Наконец она приблизилась к нему, стиснув руки и настороженно глядя снизу вверх. Творец Звезд спешил следом, всем своим видом выражая подозрение и неодобрение.
– Я думала, что больше тебя не увижу, – произнесла девушка натянутым голосом. Лицо ее напоминало фарфоровую маску. – Ты пришел попрощаться?
– Нет, – отрезал Кель.
По маске пробежала трещина. Кель уставился на горизонт, собираясь с духом.
– Я еду с тобой.
Глаза Саши блеснули, и маска разлетелась на осколки. На один долгий миг оба затаили дыхание – такой острой и сладкой оказалась эта боль. Затем Саша потянулась к его руке, и Кель ответил, не в силах вынести ее взгляд дольше удара сердца. Но она не заставила его ждать так долго.
– Благодарю, капитан, – прошептала Саша, разом возвращая их на окраину Солема, в тот далекий день, когда он развернул коня. Только на этот раз он следовал за ней.
Больше она ничего не сказала – просто выпустила его ладонь и отошла в сторону. Один из гвардейцев проводил ее к конюху, который держал под уздцы лично выбранного Келем жеребца. Тот рос у него на глазах, и Кель знал, что он никогда не шугался, не ослушивался команд и ни разу не сбросил седока.
Падриг задержался возле Луциана, не сводя с Келя холодного взгляда.
– Ты только причинишь ей больше боли, капитан, – предостерег он негромко.
– Если кто и причиняет ей боль, так это не я, – отрубил Кель.
– Ты расскажешь королю Арену о своей любви?
– Я никого не предавал, Ткач. И она тоже. Это вы с королем ее предали. И если он все это время просидел на троне, ожидая, когда Сирша вернется и бросится ему в объятия, у меня найдется для него пара ласковых.
Луциан одобрительно заржал и мотнул головой. Кель отыскал взглядом Джерика, который взобрался на своего коня и готовился дать знак трубачам на стенах. Оставалось прояснить только одно.
– Ты никогда больше не будешь решать за нее, Ткач. Теперь она не в твоей власти. А в моей. Понял?
Кель дождался, когда Падриг поднимет глаза, показывая, что услышал. Затем направил Луциана к голове процессии и окинул быстрым взглядом зеленые флаги Джеру, сверкающие черные стены, холмы и долины. Он будет по ним скучать. Но лучше скучать по Джеру, чем тосковать по Саше – хотя в глубине души Кель и понимал, что обречен на то и другое. Ему не принадлежали ни эта земля, ни эта женщина, однако ни одна из них, похоже, не была согласна его отпустить.
Он нашел глазами Тираса, который стоял на валу рядом с королевой, и отсалютовал им клинком в знак верности и прощания. Рога взревели, беря все более высокие ноты, пока крещендо не оборвалось протяжным стоном. Тирас поднял руку и задержал ее в воздухе, словно призывая брата вернуться, а Ларк послала ему безмолвное напутствие. Нежные слова мягко отпечатались в сознании и остались там, словно амулет.
* * *– Кель нужен Джеру, – повторил Тирас. Стоя возле супруги на северном валу, он наблюдал, как караван отбывает в Корвин – и дальше, в земли, которых могло уже не существовать.
– У Джеру есть ты. И я. Возможно… Дендар нуждается в Келе больше.
– Это плохо закончится, – нахмурился Тирас.
– Осторожнее со словами, дорогой. Вероятно, это не закончится совсем.
– Ты говоришь загадками, Ларк.
– Он не мог остаться. Его судьба решилась в тот миг, когда он спас Сиршу. Как и моя – когда я спасла тебя.
– Он заслуживает счастья, – покачал головой Тирас.
– С этим я согласна.
Тирас же мог смотреть на исчезающие в пыли подводы. Стоило им затеряться на горизонте, как он с необычным для себя нетерпением преобразился. Одежда едва успела осесть на камни, а он уже ударил крыльями по воздуху и устремился в небо, чтобы последовать за братом еще несколько миль.
Ларк проводила его взглядом и неторопливо сплела заклятие, умоляя Творца даровать им всем свое благословение.
В земле, что не видна отсюда, В сердцах, которых я не знаю, В лесах, морях, везде, повсюду — Удачей бpama наделяю. Пусть обойдут его тревоги, Печаль в надежду превратится, И будут добрыми дороги, И тот, кто страждет, исцелится. * * *Северный Дейн славился мягким климатом и огромными сочными пастбищами. В отличие от него, Корвин был гористым и прохладным. Ландшафт его представлял череду спусков и подъемов, густо окаймленных корабельными соснами. Караван решил не заезжать в крепость лорда Корвина, а как можно дольше оставаться на территории Дейна и перейти границу там, где ее пересекала река Неру. Оттуда они собирались следовать вдоль течения через Корварские горы, а в самой северной их точке свернуть на восток к бухте Бриссон, которая разделяла две провинции.
Это был наиболее простой путь, изобилующий водой и пищей для животных, но он же означал и возможную встречу с вольгарами. Птицелюди спаривались, но не размножались – следование инстинктам не давало плодов. Гнезда чудовищ пустовали, а их единственный творец погиб. Неспособных обзавестись потомством, терпящих беспрестанный голод, их нещадно истребляли, и число птицелюдей уменьшилось в десятки раз. Однако Кель не обманывался на этот счет: угроза по-прежнему существовала.
Женщинам, которые должны были прислуживать Саше, быстро нашли другую
