Заменили годом штрафной роты. Вот и всё. Освободили в «зале суда». Без конвоя попёрся искать Шестакова. Он пьян. Допил шкалик, что был в моём вещмешке. Больше ничего не пропало. Галеты, банки консервов – не тронуты.
– А я тебя уже поминаю, – сонно сказал он.
– Рано хоронишь. Спи. Позже умрём. Двигайся. Замёрз я.
Лёг, прижался в тёплому боку Шестакова. Как хорошо, что призрак бородатого пидорга не бродит тут. Есть тут, конечно, такие. Всяких больных хватает. Но относятся к ним тут, естественно, с презрением. Как в зоне, они – неприкосновенные. Западло. И живут они, забившись под плинтус. Потому и обнимаются бойцы перед смертью без всякой заднеприводной мысли. Потому спят, тесно прижавшись, как супруги. Потому что холодно. А скучковавшись – теплее.
На безымянной высоте
В этот раз всё как положено. Накормили до отвала пустой кашей, выдали фронтовые сто граммов. Ух ты! Удивлён – Шестаков пить не стал! Охлебнул, чтоб руки не тряслись, остальное – во флягу. Я своё туда же. Пусть у него будет. Мне всё одно без надобности.
Патронов, гранат – сколько унесёшь.
Политрук толкнул пламенную речь – про искупление, смытие кровью пятна позора и так далее.
Ротный, как обычно – вперёд, назад пути нет! Мы – острие грандиозного наступления, которое покончит с немцами. А к зиме возьмём Берлин – по его словам. А чтобы совсем нам весело стало – мы будем наступать с танками. Целый танковый полк. Нам одним.
Выдвигаемся в рассветном тумане на исходные – к подножию пологой высотки. Ночью валил снег хлопьями, сейчас стало хорошо подмораживать – влага воздуха стала оседать туманом. Туман тяготеет к низинам, нас не видно, а вот ряды черных укреплений противника на свежевыпавшем снегу – отлично видно. Как и суету у них. Не дураки, услышали рёв танковых моторов. Понимают, что убивать их сегодня будут.
Лежу на расстеленной плащ-палатке, мёрзну, мечтаю о кружке горячего, сладкого кофе и ласковых руках жены.
Не к добру! Нельзя раскисать. На смерть идти предстоит.
Пою речитатив, которому меня научил витязь во сне. Может, и бред, но самообман иногда полезен.
Шестаков выбивает ритм моего речитатива на грязном стволе пулемёта. Немтырь пулемёт только внутри чистит. Минимизация усилий на практике.
Шестаков спокоен, сосредоточен, собран. Отдаю ему должный респект. Особо на фоне остальных – большинство бойцов роты самым натуральным образом колбасит. Вроде и спирт выпили, всё одно – трясутся, подвывают, молятся.
М-да. Когда выпил – не работает же молитва! Не услышит Он. Там цепи в башке от спирта коротит. Сплошные помехи. Лишь треск коротышей. Не коннектится пипл с Богом по пьяни. То есть тоже самообман.
Скорей бы уж, что ли! Пусть случится неизбежное.
И как услышали меня боги войны – грохот. Вот это – да! Такого я ещё не видел! Работу ударной армии видел, но так! Высотка – пропала. Только тонны поднятой в небо земли. Грохот такой – даже тошнит. И так бесконечно долго. Часов у меня нет, а ощущениям не верю. В бою минута – вечность.
Команды на атаку я не услышал. Вижу только – поднялись все, побежали. Вскочил, схватил свои манатки, и как тот самый ишак, гружённый, поспешил за Шестаковым.
Танки! Как громко было сказано! Т-70 – не танки. Так, танкозаменители. Что ещё раз указывает, что мы не на острие наступления. Там – тяжёлые полки прорыва. КВ, Т-34. Танковые армии, мехкорпуса. А у нас – Т-70. Полк. Два десятка малышей рычали сзади нас, подгоняя.
Мы и так спешили, перебегая из одного дымящегося кратера в другой. По нам никто не стрелял. Пока. Изредка, из-за высотки, прилетали слепые снаряды. Редкие взрывы не наносили особого вреда. Только один снаряд упал в атакующей цепи, проделав хорошую проплешину. Сколько из упавших встанут и побегут дальше – не смотрел. Тут бы ноги не переломать – так наши пушкари всё перепахали.
О, немца ведут. Совершенно ошалелый, с непокрытой головой, из ушей кровь. Жалкий. А чего я его жалею? Никто его сюда не звал! Когда ближе подвели – какой это немец?! Тоже какой-то мадьяр на немецком пайке. Даже форма не серая, а как у нас – хаки. Только с рыжим, прокуренным оттенком. И покрой другой. Недосуг мне выяснять их национальности. Пришли сюда с оружием – имя вам – враг. А там, испанцы вы, румыны, венгры, словаки, поляки, французы – пусть археологи выясняют.
Чё пришли? Пограбить? Самых богатых нашли? У нас тут голодомор никто забыть не успел. У нас белый хлеб – пироженка. Сгущёнка – праздничное блюдо. Кого грабить? Из-за вас, завистливых, не трактора и комбайны строили, а танки. Не машинки швейные, а пулемёты. Не посуду кухонную клепали, а снаряды. Не автомобили, а самолёты. Что вам не живётся спокойно в мягких климатах европ ваших? Что вы в нашу тундру лезете?
А потом ещё жалуются, что климат жесткий, что люди злые. Ты поживи всю жизнь – замерзая, впроголодь, точа топор против вас, завистливых, постоянно терпя от вас то блокаду, то санкции, то нашествие. Будешь злым! Ни одно поколение не прожило без драки насмерть. На генном уровне обретёшь Буси-до. На генном уровне лишишься страха и инстинкта самосохранения.
Мы в этом виноваты? Мы виноваты, что такие мы – злые, воинственные, агрессивные, безбашенные и отмороженные? Другие не выжили. Вы, потрясатели вселенных, сделали нас такими. Вы столько раз нас завоёвывали, столько раз пытались накинуть ярмо на нашу шею, что жёсткость, готовность к удару, своеволие стало национальной чертой. Вы тысячи лет ведёте своё очередное НАТО на восток. Осваивая наши земли. Землю воронцев (Францию), землю венедов (Венецию), этрусков – Виталию, полабских славян – Германию, свеев – шведов, полян – поляков, хохлов – украинцев. Непокорные, неспособные гнуть головы – уходили от вас всё дальше на восток. Неготовые применить единственный способ остановить вас – уничтожение. Сейчас вот полабские славяне, пруссаки, привели миллионы прочих отформатированных бывших наших, сея смерть и разрушение.
И в этот раз по сопатке получите. Поможет? Нет. Следующий виток – хохлы ополчились против исконна. Недавно узнал вести из будущего. Теперь у вас – хохлы, прибалты – назначены штрафбатом, назначены идти на амбразуру. Опять санкции, блокада, информационная травля, антирусская истерия. Из Путина – Гитлера лепят. Путлером называют. А был бы не Путин, Медведев? Ничего бы не изменилось. Из него бы Гитлера лепили. Медветлера. Как до Путина лепили злодея из Батьки Лукашенко, что устроил партизанский лагерь
