Ника стиснула кулаки так сильно, что ногти впились в ладонь.
«Это же просто дырявый пакет», — сообразила она.
Старуха подула на целлофан, пленка вспучилась, потеряв сходство с плоским улыбающимся ликом.
Ника посеменила вон из неприветливого сквера, и каштаны проводили ее поклонами.
Сувенирный отыскался возле автомобильного рынка. Тесное помещение пестрило разномастными шкатулками, магнитами, брусками авторского мыла, статуэтками и открытками.
Короткостриженая платиновая блондинка читала за прилавком детектив. Предплечья ее покрывали татуировки на тему Японии: драконы, гейши, бумажные веера. Зеркальный карп плыл по коже среди оранжевых молний, исторгаемых черными тучами. На бейджике значилось имя: «Лиля».
У Ники возникло ощущение, что она не зря зашла сюда. Взгляд запрыгал по товарам и замер, уцепившись за висящий на стене японский меч. У него была форма шашки из кинофильмов про Гражданскую войну. Длинный, чуть изогнутый клинок и переплетенная шелковыми лентами рукоять.
— Простите, а он настоящий? Я имею в виду, острый?
Блонда кивнула:
— Голову оттяпать может.
Сняла меч со стены и положила перед покупательницей. Параллельно легли лакированные ножны. Ника обеими руками взялась за рукоять, тяжесть приятно откликнулась в мышцах. Захотелось фехтовать, рубануть по воздуху, а лучше по фруктам, располовинить арбуз или дыню.
— Рафинированная сталь, — горделиво сказала блонда.
Ника потрогала лезвие.
Такой катаной в ее сегодняшнем сне оборонялся от призраков Андрей.
Она посмотрела на бейджик блонды. Совпадение? Или очередной знак от Лили?
— Десять тысяч, — сказала продавщица, — в сумму входит чехол и катанакака.
— Катана… что?
— Деревянная подставка.
— Я беру, — произнесла Ника.
До бабушки она добралась без приключений, но, выгружая подарки в шкаф, испытала нечто сродни разочарованию. Пальцы не желали разжиматься, расставаться с катаной. Напоследок она погладила меч по ножнам.
Буся напекла блинов, они поужинали, слушая пятничную болтовню телевизора. Бородатый Филипп Киркоров в окружении детей, унылые комики, невзрачный молодежный сериал.
— Ты у Андрюши ночуешь? — спросила бабушка. — Не отходи от него никуда. Я «Рудник» читала…
Посыпалась информация о грабежах, беспричинном насилии, самоубийствах.
Она заверила, что в безопасности с Ермаковым, и, прихватив планшет, отправилась на Быкова.
Холодало, ветер бодал в спину и ерошил волосы. Сумерки кишели неясными тенями. Когда она шла мимо одной из пятиэтажек, в доме разом погасли все окна: вырубилось электричество. Пролетел на бешеной скорости «форд», колеса плюнули щебенкой. Какие-то люди вереницей спустились к карьеру, прошуршали гравием, и мрак поел их. Кого и зачем понесло таким вечером на каменистый пляж?
Свет тек по ступенькам из магазина «Омен», она пересекла его полосу и вошла во двор.
Фонари то ли сломались, то ли не зажглись еще. Со стороны беседки приближались двое, она подумала о марионетках на ниточках, о жестяных зверушках в тире. Фигуры будто выехали из темноты.
— Ника?
Она улыбнулась облегченно.
— Привет, Толь. Привет, Лариса.
Они обнялись с женой Толи, как давние подружки.
— Скажите, если я буду лишней.
— Ни в коем случае.
— Говорил я ей оставаться дома, — пробурчал Толя.
— Нам не помешают дополнительные руки.
— Для чего?
— Увидите.
Андрей открыл дверь, очень красивый, в белой рубашке и темных брюках. Поцеловал Нику, впустил гостей.
— Юла с родителями?
— Ага, к нам крестные пришли.
— Так здесь вы проводили юные годы? — Лариса озирала комнату.
— Святая святых! — подтвердил Андрей.
— Ермак, — Хитров снял обувь и выпрямился, — как звали журналиста, который тебя встретил в архиве?
— Ян Смурновский, а что?
— Не знаю, насколько это правда, но ходят слухи, что твой Смурновский утром выпотрошил жену и обмазался ее кровью.
— Красный человек, — прошептал Андрей. — Это он печатал на компьютере.
Повисла пауза, которую нарушил металлический звон. Ника накинула на ручку входной двери расщелкнутый Лилин замок.
51
Пока вскипал чайник, он рассказал Хитрову про свою встречу с Людой Фирсовой. Про очередную жертву темных сил, катком проехавшихся по Варшавцево. Из гостиной доносился женский смех. Просто давние друзья собрались скоротать вечерок.
Мужчины притащили из кухни чашки ароматного какао и вазочку с конфетами. Ника и Лариса сидели по-турецки на полу. Ника похлопала по ковру, приглашая присоединиться к ним, и они уселись бок о бок, образовав сплоченный круг.
— Что за Люда? — прищурилась Ника, подслушавшая разговор.
— Старая знакомая, — беспечно ответил Андрей.
Он оперся о диван, в очередной раз оценил результат своих стараний: наряженную елку. Ветви гнулись под весом игрушек, мерцали лампочки. На поверхности шаров отражалась их компания — лица, деформированные, как в кривых зеркалах комнаты смеха.
Тишину нарушало назойливое дребезжание стекол и вой ветра снаружи.
— Посвятишь нас в свой план?
— С удовольствием, — Ника сдвинула чашки, освобождая место для планшета, положила его в центр живого кольца. — Идею мне подбросил Толя.
— Я?
— Именно так. Днем ты сказал, что было бы неплохо расспросить обо всем непосредственно Лилю. Помнишь, Андрей, как в юности мы вызывали дух Брежнева?
Он помнил: скрещенные карандаши поднимаются и опускаются, реагируя на вопросы, и атмосфера накалена до предела. Сексуальное напряжение, момент абсолютной близости двух подростков, соприкасающихся карандашами как чем-то большим. Генсек тогда напророчил им полную приключений жизнь и переезд за границу.
— Ты собираешься вызвать Лилю при помощи карандашей?
— Не совсем. Все знают, что такое Уиджа?
Лариса качнула головой.
— Ведьмовская доска, — сказал Хитров. — Мы недавно смотрели фильм.
Лариса поморщила носик, она явно не разделяла увлечения мужа жанром ужасов.
— Верно, — сказала Ника, — я порылась в приложениях, и… вуаля.
Повинуясь ее движению, экран гаджета зажегся, стал желтым. Фон имитировал лакированное дерево, потертое и растрескавшееся. На нем чернели дугой буквы латинского алфавита, словно выжженные пирографом. Вверху расположилось солнце со словом «Yes» внутри и луна со словом «No», внизу — цифры и гравировка, хэллоуинская тыква.
