Она смотрит печально на пятачок, где находилась когда-то беседка отдыха для ветеранов труда. Беседка сгорела дотла в новогоднюю ночь, вероятно, в нее угодила петарда.
Солидол целует подругу, и она улыбается ему устало.
Он извлекает из-за пазухи бутылку водки, ставит на скамейку рюмки из разных наборов. Отвинчивает пробку зубами.
— Глаз-алмаз, — хвалит кореш.
Солидол разрезает на дольки красное яблоко. Они выпивают, не чокаясь, каждый за свое, закусывают, и кореш просит: «спой».
Танины пальцы перебирают струны:
Я, словно бабочка к огню,Стремилась так неодолимоВ любовь, волшебную страну,Где назовут меня любимой.Ее голос разливается, как горячая водка в четырехграннике двора.
Вова Солидол, сидя на корточках у ее ног, прячет глаза и теребит отросшие волосы.
5
Жена застала его за компьютером, разглядывающего фотографии Ермакова. На последних снимках Ермак осоловело улыбался, балансируя у распахнутого самолетного люка. Ника, сногсшибательная в комбинезоне и шлеме, махала фотографу. За спиной парашютный ранец и голубой ситец неба.
— Ты занят? — спросила Лариса.
— Да так, — он свернул вкладки, встал, потягиваясь, — готовлюсь к завтрашнему концерту.
— Бабушка забрала Юлу, а я решила к тебе заскочить.
— Я как раз собирался сделать перерыв, — он протиснулся между колонок. — Поехали, кофе выпьем.
— С удовольствием.
В фойе было шумно. Бегала по этажу детвора, одетая в солдатскую форму времен Второй мировой. Словно гномы перед боем с соседними племенами. Из актового зала доносился стройный хор детских голосов:
Сестра, ты помнишь, как из бояменя ты вынесла в санбат…Тринадцатилетняя медсестра взволнованно прохаживалась взад-вперед и бормотала под нос стихотворение Симонова. Возле лестницы, ведущей к железным мосткам, Артур Олегович Мельченко беседовал с директором, занявшим должность уволенной Тамары Георгиевны. Обсуждал речь на возложении цветов.
Чердак отремонтировали своими силами музыканты «Церемонии». Отскоблили от гари стены, отмыли, наклеили изоляцию. Теперь они репетировали два раза в неделю. Планировали записать альбом и выложить в Сеть. В паблике, посвященном их группе, состояло четыреста человек.
— Андрей давно звонил? — поинтересовалась Лара.
— Недавно, — соврал Хитров. — Привет передавал.
Периодически звонила Ника, не забыла поздравить с днем рождения Юлу. У Ермака было слишком много хлопот на работе. Очередной сезон, съемки, инопланетяне.
Следователь Сибирцев названивал ему и то чаще. Иногда посреди ночи, и Хитров шипел в трубку:
— Я на вас заявлю! Вы меня достали.
Капитан икал полминуты, а после говорил заплетающимся языком:
— Ты расскажи мне, Анатолий Палыч. Ты мне правду расскажи, сука.
— О чем? — злился Хитров.
— Ты — ик! — знаешь. Ты расскажи мне, я спать не могу…
Вкрученные по указке нового директора лампочки ярко освещали боковой коридор. Убрали старое пианино из закутка, вместо него поставили кадку с трехметровой китайской розой. Кабинет за зеленой дверью оккупировал астролог, специалист по камням и именам.
— Приехал бы с Никой в гости на выходные.
— Делать им нечего! — фыркнул Хитров.
Они спустились на первый этаж, прошли мимо сторожа, листающего «Рудник».
Полуденное солнце ослепило. Площадь окружили каштаны, их кроны пронзали лучи. Зелень влажно переливалась и шевелилась от легкого ветра. В лужах отражались перистые облака.
Реанимированный, отремонтированный «жигуленок» грелся под елью.
— Какой день хороший, — сказала Лара, прижимаясь к мужу.
Они стояли на ступеньках Дома культуры, обнявшись, вдыхая майскую свежесть.
— А я люблю тебя, — сказал Хитров.
— Честно-честно?
Он щелкнул по зубу ногтем большого пальца.
Поднял голову и посмотрел в небо.
Там, над городом, летели клином какие-то птицы…
7 декабря 2016 — 4 марта 2017
