— Saeculum! — зарычал Ферокс у него за спиной, как бы закрепляя сказанное ранее, но больше Солт не оборачивался до тех самых пор, пока не отбежал на достаточное расстояние.
Он видел, как человек-горностай отражал атаки грибов, разворачиваясь и уклоняясь с воинственной грацией; он крутил копьем то у пояса, то над головой. С каждым успешным ударом гас один из источников света.
Обратный путь оказался еще более болезненным, чем дорога сюда. Солт упал на колени и застонал. Обычно плита довольно быстро восстанавливалась. Взволнованный, он немного подождал и снова попробовал пройти, но плита не отвечала; при прикосновении она казалась необычно безжизненной.
Дверь захлопнулась у него за спиной.
Saeculum.
Солт бродил по прогалине вокруг плиты, в темноте давая волю бессильной ярости, а снег продолжал сыпать. Пришлось прибегнуть к единственному утешению, которое было под рукой, — фляге с виски, которая с каждой новой неудачей пустела все быстрее. Он думал о том, что перемещение камней могло быть как-то связано с закрытием прохода и даже с циклическим кризисом Лост Акра. От этой теории настроение его портилось еще больше.
Напившись, он пнул ведущую теперь в никуда плиту, упал на спину и стукнулся головой. Закрыв глаза, он расслабился и позволил пронизывающему холоду снять его боль.
— Откуда ты знал, что он тут будет? — спросил человек, в котором Солт опознал Билла Ферди.
— Нутром почуял, — ответил второй голос.
— Да он весит целую тонну.
— Он — круглый дурак, — произнес второй голос, который тоже понемногу становился знакомым.
Солт окончательно пришел в себя в тот момент, когда его взвалили на плечи. Он застонал.
— Шляпа… Что-нибудь еще? — вновь подал голос второй.
— Ни черта не вижу, — ответил Ферди.
— Нужно поскорее отнести его домой, — сказал второй. — Через двадцать минут начнется метель.
В своем почти бессознательном состоянии Солт все же понял смысл этого замечания и тут же узнал обладателя второго голоса — соседа Ферди, Ференсена, того самого человека, который каким-то мистическим образом за несколько часов с удивительной точностью предсказывал потепление, мороз, дождь и снег. Жители деревни за глаза называли его Заклинателем Дождя.
— Оставьте меня в покое!
— А ну молчать! Ты и так уже достаточно натворил, — твердо сказал Ференсен. Из своего перевернутого положения Солт все же сумел рассмотреть старика и копну его седых волос.
— Я не просил вас о помощи! — закричал Солт и отключился прежде, чем Ференсен успел на это ответить.
Снегопад утих, и на горизонте показалась ферма семейства Ферди, — стога сена выплыли из темноты, похожие на пришвартованную в гавани флотилию. На холме за фермерским домом возвышалась шестиугольная башня, где обитал Ференсен, — ее местонахождение за снежной пеленой выдавал только свет в окнах.
— Ко мне? — спросил Ферди. — Моя Меган делает недурственное тонизирующее.
— Но отнюдь не такое сильное, какое готовлю я, — ответил Ференсен. — К тому же мне нужно перекинуться с ним словечком.
Билл Ферди, как всегда, подчинился Ференсену, но ответ его жильца на вопрос, откуда тот узнал о местонахождении Солта — «нутром почуял», — показался ему как минимум неполным. Он почувствовал, что надвигаются неприятности.
В башне Ференсена имелась одна-единственная комната, в которой хозяин предавался размышлениям, учился, делал упражнения, готовил, наблюдал за звездами, хранил книги, спал, мылся и жил. Он спускался в главный дом лишь ради ванны или компании. Комната словно сошла с картинки, иллюстрирующей задачку на запоминание, столько всего в ней умещалось.
Три стороны шестигранника занимали тянущиеся от пола до потолка книжные стеллажи (а потолок там был очень высоким), помеченные сверху резными буквами: «Естественные науки. Античность. Дела рук человеческих (разное)». Две прилегающие стены были заняты односпальной кроватью и причудливой конструкцией, служившей душем. Последнюю стену напротив входа украшал богатый камин, широкий и глубокий, с деревянной полкой, которую в лучших традициях Ротервирда покрывала резьба самого гротескного характера. Напротив камина, точно перед сценой в зрительном зале, стоял диван и несколько стульев эпохи короля Иакова, с плетеными сиденьями и высокими спинками. С поперечных балок потолка свисали карты с изображением звездного неба, океанов и ротервирдского Западного леса; на последней были густо отмечены места, где водились редкие виды фауны. На поддерживаемых блоками горизонтальных балках висели трости, пальто, шляпы, плащи, костюм пчеловода и парашют. Подобное разнообразие свидетельствовало о том, что обитателем дома является эрудит, ни во что не ставящий «Исторические предписания».
Камин был оборудован открытой решеткой, которая держалась на каменном очаге, дымоход вился по стене, как змея, и достигал крыши, внешнее убранство которой поражало сбивающим с толку сочетанием солнечных панелей и скворечников, послушно дожидавшихся весны. До книг на верхних полках можно было дотянуться лишь с помощью большой передвижной лестницы с прочными стенками, внешне напоминающей средневековые осадные орудия.
— Брось его вот сюда, — произнес Ференсен, пододвигая диван поближе к камину, — и давай-ка снимем с него верхнюю одежду.
Солт начал напевать:
Я помню герцога Баклю,Ростом он был выше меняИ шире тебя…— Упаси нас господи от этого галдежа! Ферди, достань мне «Черный Бодрум — специальное средство для бессонных ночей», третья полка сверху.
Ферди обнаружил нужную жестяную коробку в ряду остальных, имевших не менее удивительные названия. По комнате разлился аромат крепкого кофе.
Ференсен варил его в кастрюльке на огне.
— Ты этого, конечно, не заслуживаешь, — бормотал он, — но обстоятельства обязывают.
Ферди крепко держал голову Солта, пока старик заливал жидкость ему в рот. Эффект оказался мгновенным.
— Помоги нам, Господи, — поперхнулся Солт.
— Все в порядке, Билл; иди и скажи Меган, что вернулся, — сказал Ференсен. — Ты хорошо поработал. И, скорее всего, спас ему жизнь.
Как часто бывало, пивовар снова поразился энергии Ференсена. Ференсены жили в шестигранном доме так же долго, как Ферди обитали на ферме. Они могли исчезать на десятки лет, но, вернувшись, новый Ференсен всегда имел при себе ключ от входной двери. «Исторические предписания» запрещали хранение семейных фотографий и дневников после смерти их владельца, поэтому никто не знал, как выглядели предыдущие Ференсены. Отец пивовара был знаком с одним предшественником нынешнего жильца башни, а дед — с другим до него. Когда Билл был ребенком, башня пустовала, но после смерти отца появился теперешний Ференсен. Он никогда не упоминал о предках, и Ферди не задавал вопросов по этому поводу.
У Ференсенов имелись собственные правила. Они никогда не ходили в город и настаивали на сохранении полной конфиденциальности. Их прозвание — всегда просто Ференсен — запрещалось произносить жителям деревни, когда те приезжали в город, и это правило соблюдалось с религиозной истовостью. Ференсены были персональной тайной деревенских, они оказывали значительную помощь сельской общественности благодаря несравненным познаниям в области садоводства, а также лечения животных и растений. Теперешний Ференсен преподавал сельским
