В этот раз в зале собралось не так много народу, как она ожидала. Из знакомых лиц остались только Густав и Петрик, будто состав штаба полностью сменился.
– Кто все эти люди? – шепотом осведомилась Луиза у своего провожатого.
– Как кто? – удивился ее вопросу Густав, но тут же сообразил, что художница присутствует на собрании всего лишь во второй раз и не понимает, как все устроено. – Нас слишком много для Петрика, чтобы выслушивать все отчеты и предложения за раз. Поэтому у разных районов – разные дни недели, так и уживаемся.
Луиза понимающе кивнула.
Густав нетерпеливо устремился к столу председателя, а Луиза, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, решила устроиться на скамье, где в прошлый раз сидели женщины. Продолжая разглядывать присутствующих, она погрузилась в свои размышления. Судя по долетающим до нее обрывкам разговоров, каждый в этом зале хотел привнести какие-то изменения в жизнь своего коллектива, будь то повышение зарплат или изменение обеденного меню. Почему же на их фабрике не происходит ничего хорошего, только правила становятся все жестче и жестче? Стоит ли ей тоже поговорить об этом с кем-нибудь?
– Добрый вечер, фрекен Вебер.
Она подняла взгляд и увидела стоящего перед ней Петрика. Остальные же продолжали что-то обсуждать за дальним столом.
– Здравствуйте, герр Йохансон, – приветливо улыбнулась ему Луиза.
– Я хотел бы еще раз сердечно поблагодарить вас за ваши рисунки: они имели огромный успех в генеральном штабе Комитета, даже наш глава не остался равнодушным. А он весьма сдержанный человек, если вы не знали.
Луизе отчего-то представился элегантный Фабиан, хихикающий над карикатурой и манерно прикрывающий рот рукой, а также насупленный герр Мейер, ухмыляющийся в усы. Тряхнув головой, она попыталась отогнать странные образы.
– Вы очень хорошо рисуете для рядовой швеи, чувствуется уверенная рука, – задумчиво продолжил Петрик. – Вы, случаем, не брали уроки?
– Н-нет… я всего лишь самоучка, – сбивчиво ответила Лу.
– Да бросьте скромничать, я же вижу. К тому же я уже несколько лет не общался с девушками, демонстрирующими такие утонченные манеры. Признайтесь, в чем ваш секрет? – продолжил он расспросы.
– Я… я… – Луиза нервно сцепила руки, не зная, куда деть глаза. – Я обучалась вместе с господскими детьми, – наконец нашлась она.
От дальнейших расспросов ее спас Густав, возникший как никогда вовремя. Взяв Луизу под руку, он обратился к председателю:
– Боюсь, нам придется покинуть собрание чуть раньше. Не так много интересных докладов, а у нас на сегодня еще есть планы.
– Конечно-конечно, увидимся через неделю. – Петрик задумчивым взглядом проводил их до дверей, заметив, как испуганно художница вцепилась в своего спутника, будто покидала место бедствия.
Оказавшись на улице, Луиза перевела дух и осознала смысл последней фразы Густава. Она спросила:
– О каких планах вы говорили, герр Юнсон? Я ничего такого не знаю.
– Лиза, вы столько сделали для Комитета и особенно для меня. – Он покровительственно улыбнулся. – Мне хотелось бы сделать вам подарок.
– Подарок?
– Сегодня мы идем в ресторан. Уверен, вы будете в восторге! – И он свистом остановил проезжавшего мимо них извозчика.
***Отель «Богемия» считался до переворота одним из самых шикарных в столице, и не менее знаменит был ресторан при нем. За последние годы отель перестал быть отелем, ресторан – доступным только сливкам общества, а само величественное здание растеряло часть своего великолепия. Даже с улицы было видно, что часть витражных окон забрана простыми стеклами, а лепной государственный герб над входом расколот, словно кто-то метнул в него камень.
Густав галантно придержал дверь, пропуская Луизу внутрь. Ковры отсутствовали, но паркет был добросовестно натерт мастикой. Молодой человек вновь взял спутницу под руку, увлекая ее дальше в зал, откуда доносились приглушенные звуки музыки.
В ресторане было необычайно жарко, слишком для такой теплой весны, и это подчеркивали стены, выкрашенные в терракотовый цвет. Луиза отметила, что она давно не видела такого количества богато одетых людей. Видимо, «Богемии» удалось сохранить остатки престижа. Раскрасневшиеся лица мужчин сильно контрастировали с накрахмаленными белыми воротничками, а веера дам лениво вздымались и опускались.
Официант проводил пару к свободному столику, вручил меню и удалился. Густав взял на себя выбор блюд и напитков, поэтому у Луизы выдалась минутка осмотреться. В глаза бросалось, что со стен сняли все картины – на их месте остались неестественно яркие прямоугольники. Льняная скатерть вызвала у нее недоумение – она лежала швом вверх, будто ее перевернули, едва предыдущие посетители покинули столик.
Густав выбрал семгу, запеченную с овощами, а к ней – красное сухое вино. Память Луизы раскрывала все новые страницы книги о хороших манерах и настойчиво указывала ей на неправильности вокруг, хотя уже четыре года девушка жила самой простой и скромной жизнью. Так, некстати вспомнилось, что вино к рыбе следует подавать белое. В крайнем случае, розовое игристое.
– Давно хотел расспросить вас, милая Лиза, – наконец обратился к ней Густав. – Откуда вы? Как оказались в таком месте, как наша фабрика? Не скрою, вы разбудили мое любопытство… Среди всех этих деревенских простушек вы слишком выделяетесь.
После каверзных вопросов герра Йохансона она была готова к ним и со стороны Густава, поэтому с легкостью изложила свою историю в правильном виде.
– Я сирота и выросла в очень богатом доме, – уверенно начала она. – Мне удалось получить кое-какое образование, разумеется, в пределах домашнего. А после всех этих перемен мне пришлось покинуть ту семью и поселиться в рабочем общежитии. Остальное вы знаете.
– Что ж, я мог предположить нечто подобное, – удовлетворенно кивнул молодой человек.
– Расскажите немного и о себе, ведь и я о вас почти ничего не знаю. – Луизе было действительно интересно все, что связано с Густавом.
– Если вам так любопытно. – Было заметно, что он ждал этого вопроса. – Известно ли вам, где берет начало Комитет?
– Нет, неизвестно. – Она удивилась такому вопросу.
– Тогда я расскажу вам. – Густав отложил вилку с ножом и подлил вина в оба бокала. – Пять лет назад я был юным и наивным сыном торговца. Родители желали для меня всего самого лучшего, и поэтому я пошел в университет. С одной лишь оговоркой, – он невесело усмехнулся. – После окончания я все равно буду лавочником, как и отец. Едва поступив, я познакомился с будущими однокурсниками, и те пригласили меня за город, чтобы отпраздновать. К тому же намечалась интересная компания, состоящая из молодых вольнодумцев.
– И вы не побоялись?
– Об этом я узнал, лишь когда встретился с ними, – честно ответил Густав, но тут же добавил: – Впрочем, знай я это наперед, и тогда не изменил бы своего решения. Только представьте себе, Лиза, это и было
