– Твоя работа, я это знаю. – Хелена полуобернулась к Луизе, когда все стихло. – Тебе удалось.
– Прости, я так долго не решалась, – виновато улыбнулась та. – Не думала, что меня услышат.
– Все мы хороши, – встряла в разговор Маришка. – Боялись этой стервы до икоты, будто она тут хозяйка! А если следующая тоже начнет выкаблучиваться, то мы уж знаем, что с ней делать, верно, девочки?
Теперь, когда все было позади, Луизе не терпелось поделиться своей победой с Густавом и рассказать ему, что ей удалось за всех постоять. День прошел в бесконечных разговорах: они накопились, как дождевая вода в бочке, а теперь переливались через край.
Когда смена кончилась, Луиза первая поспешила к столовой, чтобы успеть до лекции перекинуться с молодым человеком парой слов. Но двери были заперты. В проходе очень быстро образовалась толпа, прижавшая Лу к стене. Швеи, стоящие в конце коридора, громко вопрошали у первых рядов, что происходит и почему все стоят. Им так же громко отвечали, что лектора, видать, нет на месте. Может, опаздывает. Может, захворал. А может, выгнали его, за компанию с фрекен Монк.
В очереди злорадно рассмеялись. Луиза знала, что это невозможно, а потому стала уговаривать остальных подождать герра Юнсона. Но они все равно начали расходиться. Наконец в коридоре у дверей столовой не осталось никого, кроме нее. Подождав еще немного, она утешила себя мыслью, что его, вероятно, вызвали в штаб по какому-нибудь важному вопросу. И что завтра все будет по-прежнему.
У ворот фабрики Луиза обнаружила поджидающую ее Хелену. Придерживая уголки шали, та критически рассматривала носы своих туфель.
– Пойдем домой? – окликнула ее Луиза.
– Ты ведь влюбилась в него, – не отвлекаясь от своего занятия, отозвалась Хелена.
– Похоже на то.
– Храбрая стала. Он вернется. – Она пару раз отряхнула подол и подала Луизе руку. – Пойдем.
Вдали двигалась группа работниц с фабрики, на всю улицу распевая шуточные куплеты и перекрикивая далекий звон трамвая. Впервые за долгое время у них выдался свободный вечер, и они хотели сполна им насладиться, а радость Луизы была омрачена.
– Хочешь последние новости? – Хелена вспомнила о своей роли вестника. – Свадьба принцессы и выборы в парламент назначены на один день! Ну, почти, – тут же поправилась она. – Выборы проведут днем ранее, а результаты объявят почти одновременно с венчанием. – Она хитро глянула на подругу. – Вот если бы тебя пригласили… куда бы ты пошла? На торжественную церемонию или на политическое мероприятие?
– Но ведь парламент важнее для людей, – возмутилась Луиза.
– Да, теперь я вижу, какую зануду из тебя сделал этот Юнсон, – протянула Хелена, и, рассмеявшись, они поспешили вслед за остальными.
***Но назавтра Густав не пришел. Как не пришел и на следующий день. Постоянное чувство тревоги и ожидания не позволяли Луизе сосредоточиться ни на работе, ни на разговорах с подругами, которые теперь беспрепятственно скрашивали тягучие часы смены. Сшивая чехол за чехлом, она придумывала десятки причин его отсутствия, все менее и менее убедительные. Неведение разъедало Луизу изнутри. Наконец настал день, когда, по ее расчетам, должно было пройти собрание в здании старой биржи. После работы она решила отправиться туда и встретиться с возлюбленным.
В уже привычном зале было неожиданно многолюдно, поэтому Луизе пришлось проталкиваться между незнакомцами, чтобы отыскать Густава или хотя бы Петрика. Ей казалось, что она прошла сквозь постоянно движущееся скопление людей взад и вперед уже сотню раз, но так и не смогла увидеть тех, кого искала. Вдруг один из разговоров привлек внимание девушки, и она прислушалась.
Говорили молодые люди, из тех, с кем обычно общался Густав на собраниях.
– И сколько у тебя предварительно на заводе? Считал? – расспрашивал один.
– Пока не очень, только сорок процентов, – ответил невесело другой.
– Что-то плохо работаешь, – щелкнул языком первый. – Пошевелись там, а то получится как с Юнсоном. Вот кто в лужу-то сел!
– Не каркай! Йохансон в гневе… жуткая картина!
Продолжая переговариваться, юноши оттеснили Луизу и прошли дальше, повинуясь внутренним течениям толпы. Она не стала догонять их, чтобы расспросить подробнее. Смысл их слов был совершенно ясен: Петрик не сдержал слова. Постойте, нет. Он не давал Луизе никаких обещаний, кроме как выгнать Анхен с фабрики. Луиза бросилась к выходу, уже не считаясь с возмущенными окриками тех, с кем сталкивалась. Как она могла быть такой наивной? Как она могла так навредить любимому человеку?.. Оказавшись на улице, она направилась прямиком в «Богемию», чтобы немедленно объясниться с Густавом.
***Портье издевательски-услужливо осклабился, называя номер апартаментов герра Юнсона, к счастью, единственного с такой фамилией во всем отеле. И вот, через несколько лестничных пролетов, Луиза стояла под его дверью, растеряв по пути всю свою отчаянную решимость. Тяжесть предстоящего разговора давила ей на плечи, сдавливала ребра тугой веревкой. Она трижды постучала в резную лакированную дверь. Безответно. Но все же ей удалось различить слабые шорохи в комнате. Луиза приблизила лицо к двери, чтобы не беспокоить других жильцов:
– Это я, Лиза Вебер. Откройте, прошу вас.
Спустя несколько томительных секунд ожидания послышались приближающиеся шаги, и дверь открылась. За ней, щурясь на яркий свет из коридора, стоял Густав. Он бросил на гостью мрачный взгляд и, не говоря ни слова, вернулся в темноту, оставив дверь приоткрытой. Луиза замешкалась, не понимая, стоит ли расценивать этот жест как приглашение, но все же шагнула следом.
Закатное солнце, пробиваясь и рассеиваясь сквозь плотные шторы, наполняло комнату темно-янтарным полумраком. На всех поверхностях громоздились бумаги и наполненные до отказа пепельницы. Луиза закашлялась.
– Секунду. – Густав отошел к балконной двери и распахнул ее, оставив тем не менее шторы задернутыми.
В одиноком луче света виднелись спирали сигаретного дыма. Луиза осмотрелась. Комната была обставлена аскетично: стол, пара стульев, заваленные грудами одежды, незаправленная широкая кровать и пробковая доска на стене с пришпиленными к ней вырезками из газет, каждая из них – о деятельности Комитета. Луиза представила себе эту же комнату, но с раскрытыми шторами. Какой просторной она могла бы быть! Она вспомнила, что Густав предлагал ей поселиться в таком же номере, и на мгновение вообразила, как прекрасно было бы жить в таких апартаментах и какой вид на канал открывается с пятого этажа некогда роскошной гостиницы.
Густав остался стоять в тени у окна, заложив руки за спину. Луиза сделала несколько робких шагов к нему навстречу.
– Ты здесь. И зачем? Зачем тебе видеть то ничтожество и грязь, в которые я опустился?
Она не ожидала такой агрессивной отповеди, а потому сжалась и молчала, глядя на него исподлобья. Густав запрокинул голову и протяжно выдохнул. Весь его вид говорил о том, что несколько дней он провел в одной и той же одежде. Обычно напомаженные и зачесанные назад волосы свисали по обе стороны лица слипшимися прядями; рубашка
