Стало так тихо, что слышно было возбужденное сопение Якоба, чей взгляд бегал, как у воришки. Шутка ли – на кону была поистине астрономическая сумма, больше полумиллиона гульденов. Возможно, он сам упустил момент, когда сумма стала настолько заманчивой. Он торопливо кивнул в ответ на вопросительный взгляд Бланша, и тот принял неслыханный, рискованный контракт.
Распечатали свежую колоду. Настал черед Луизы сдавать карты. Если б только она умела повлиять на расклад! Но ей оставалось лишь молить духов, фей и любую способную творить чудеса нечисть подарить ей удачу и легкую руку.
Козырем были заявлены бубны. Этель как-то сказала, что для Луизы это счастливая масть.
Карты ложились на стол медленно, словно в тягучем летнем сне. Пальцы теперь дрожали ненамеренно.
Толпа дышала им в затылки, пока игроки смотрели на стол, друг на друга, думали и считали. Что вышло? Что осталось? Сколько?
– Ренонс, – глухо сказал лучший игрок «Эрмелина» и опустил свою последнюю карту на стол рубашкой вверх. – Поздравляю.
– Кто бы мог подумать! – восклицала Чайка, пожимая множество рук, которые тянулись к ней со всех сторон. – Мне действительно удался этот безумный контракт. А я уж было думала, что придется отдавать вам документы на имение!
Нехороший огонек подозрения мелькнул в глазах Якоба.
– Прежде чем радоваться, позвольте вашу очаровательную ручку, госпожа баронесса, – процедил он, ловко потянулся через стол, ухватил Чайку за кисть и дернул батистовый манжет вверх.
Чайка испуганно вскрикнула, а Луиза отшатнулась – по столу покатились две пуговки из фальшивого жемчуга.
– Что вы себе позволяете, герр Краузе! – возмутился кто-то из зрителей.
– Ваше поведение недостойно мужчины! – Почти все встали на защиту Чайки, чья рука до сих пор билась в кулаке Якоба.
– Потрудитесь объяснить столь вызывающий поступок. – Олле вышел вперед.
– Да, потрудитесь! – пискнула Чайка, не оставляя попыток вырваться.
– Господа, у меня есть все основания, чтобы обвинить баронессу в жульничестве! – громко заявил Якоб. – Как вы все знаете, если это подтвердится, то выигрыш будет аннулирован.
– И как вы собираетесь это доказать? – Снова голос без хозяина.
– Пусть продемонстрирует содержимое второго рукава. А один из гостей в это время пересчитает карты, – убежденно сказал управляющий игорным домом.
– Тогда отпустите мою руку, – прошипела Чайка, уже почти не заботясь о звучании голоса. – В противном случае я не смогу доказать свою невиновность.
Якоб неохотно ослабил хватку, и баронесса отдернула руку. Демонстративно потерла запястье, вызвав новый взрыв негодования в толпе гостей.
– Как пожелаете. – Она гордо вздернула подбородок и принялась расстегивать мелкие жемчужные пуговицы, доходящие почти до локтя.
Тем временем один из игроков медленно и вслух пересчитывал колоду, раскладывая карты по мастям. У него тряслись руки и голос. Наконец он объявил:
– Все совершенно верно. Тридцать две карты. Несоответствий и повторов нет, все по одной.
На лбу Марселя Бланша отвратительно вздулась толстая вена, выдавая его замысел, – наверняка он сам должен был подложить лишнюю карту либо вытащить ее из колоды, чтобы подставить Чайку. Но ей удалось его переиграть, да так, что он этого не заметил. Лучший шулер был опозорен. В первую очередь – в глазах Якоба.
– Смотрите, герр Краузе! – Чайка протянула Якобу обе руки с высоко закатанными белоснежными рукавами. – Где они, ваши карты? У меня их нет!
– Действительно!
– Герр Краузе, своими подозрениями вы оскорбили благородную даму!
– Не боитесь, что назавтра об этом узнает весь свет?
– Я не премину рассказать об этом случае в Доме Пахаря, – подбоченился тучный игрок в штос, бывший оппонент Луизы.
Оскорбленная «благородная дама» с равной признательностью приняла от своих почитателей и кружевной носовой платочек, и тонкую коричневую сигарку – для успокоения нервов. У Якоба был затравленный вид, но всем известно, что даже мелкий зверь в капкане способен на многое.
– Как покорный слуга госпожи Ламби́к, осмелюсь сказать, что госпожа будет готова великодушно забыть этот неприятный инцидент, если вы немедленно и публично принесете ей извинения. – Голос Олле зазвучал властно. – И, разумеется, отдадите всю сумму выигрыша ей и ее напарнице, фрау Вебер. В полном размере.
Зрители его единодушно поддержали: Якоб Краузе был раздавлен, но, по канонам ярмарочного представления, недостаточно. Они хотели видеть, как управляющий игорным домом униженно просит прощения. Но он разочаровал их всех:
– Само собой! Любезная баронесса, фрау Вебер! Каюсь! Искренне каюсь! – Он отвесил два чрезмерно прытких поклона обеим девушкам. – Бесконечно виноват перед вами! Вы не представляете, до чего сложна работа управляющего – я уже на грани паранойи! Ручку? – Он с улыбкой потянулся к баронессе. – Примирения ради…
– Ну уж нет! – отрезала Чайка, отвернувшись.
– Как знаете. Что до выигрыша, – деловито продолжал он, – с ним связана некоторая сложность…
– Какого рода?..
– Сумма очень велика даже для нашего заведения. Поэтому вы либо получаете вексель…
– Нам это не подходит, – решительно прервала его Чайка, – только наличные.
Якоб улыбнулся еще шире.
– В таком случае вам придется подождать. Нужно задействовать счетовода, произвести необходимые выписки, высчитать налог… и так далее.
Луиза поняла: он тянет время. К тому же она заметила, как появляются в кабинете громоздкие фигуры охранников и постепенно выводят оттуда игроков-зрителей. А ведь Фабиан предупреждал, что никому не удавалось вынести отсюда больших денег…
Чайка сгруппировалась, как для прыжка, уперев ладони в подлокотники, готовая оттолкнуться от них в любую секунду. Луиза одеревеневшими пальцами нащупала в мягком ридикюле серебряную двузубую вилку для оливок, которую стащила во втором зале, и спрятала ее в тугой манжет.
– Боюсь, в самом процессе выплаты не будет ничего зрелищного и интересного, – вещал Якоб. – Только бумаги и формальности. Дорогим гостям предлагаю пройти к столу с напитками и угоститься за счет заведения!
Охранников в комнате становилось все больше и больше. Почуяв неладное, игроки начали возмущаться и отказывались уходить. Они были азартными людьми, но вовсе не болванами, чтобы купиться на столь грубый прием.
– Я уважаемый представитель Судейской коллегии! Что вы себе позволяете?!
– Это пахнет произволом, я вам говорю, – пищал худощавый дворянчик в перекошенном галстуке, отбиваясь от настойчивых подталкиваний охранника. – Уберите руки!
Луиза почувствовала щекочущие небо запахи талька и керосина. Олле, а это мог быть только он, склонился, чтобы больше никто их не услышал, и шепнул:
– Бум!..
В следующую секунду Хёстенбург содрогнулся.
***Гостям «Эрмелина» потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что произошло нечто грандиозное и разрушительное. Глухой рев взрывов, казалось, не стихал, а наоборот. Волны проходили по земле, как конвульсии, роняя картины со стен и тонконогие бокалы со столов. Кусок витиеватой лепнины откололся от потолка над столом и с треском обрушился на еще разложенные карты, припорошив зеленое белым. Те, кто только что упирался, чтобы остаться в кабинете, со всех ног бросились наружу вместе с охраной. Но их было слишком много – в дверях и на лестнице началась давка.
– Держи! Быстрее! – Чайка всучила Луизе мешок из рогожи. – Деньги греби, чего стоишь!
И они бросились собирать пачки лиловых купюр со стола и
