ничего, все одно придется дать нам за нашу доброту цену. А, отец?
Связанный мужчина ничего не сказал, лишь прикрыл глаза. Сахур хохотнул и грубо потряс его за ухо.
– Что тулес?
– Мелочевка, не больше сотни, – сказал Зелет, тонкий смуглый парнишка, приподнимая дорогой тулес из кожи шууя. – Даже на трактир и охрану на десяток Эно не хватит.
– Конечно, – подтвердил Берон. – Остальное запрятано, тут ясно.
Крэйн задумался, глядя себе под ноги.
– Я тоже так думаю, – сказал наконец он. – Товару здесь немало, конечно, но не все же деньги он на товар потратил. Я думаю, он торговец опытный, не первый раз делом занимается. Привез из Нердана всякую утварь – это, конечно, хорошо, но нам с нее не фасх пить.
– Верно. Прячет, хеггово семя! Слышь, ты… Ты это, говорь, пока по-доброму спрашиваем. Потом ведь так не будем. Понимаешь?
Мужчина издал странный приглушенный звук – то ли всхлип, то ли вздох.
Под тонкими веками было видно, как мечутся глазные яблоки. Губы едва заметно дергались. Он не был трусом, решила Лайвен, он просто хорошо знал людей и понимал, что с ним сейчас будет.
– Тюки все проверили? Стены? Одежду?
– Все проверили, Крэйн. Даже пол смотрели.
– Хорошо. – Крэйн взял торговца крепкими пальцами за подбородок, дернул. – Где деньги?
Тот на мгновение открыл глаза и, увидев над собой нависшее лицо Крэйна, всхлипнул особенно громко.
– Н-н-н… знаю… Не знаю, – просипел он тяжело, словно слова силой приходилось выталкивать изо рта. – Тулес… Все в тулесе. Ради Ушедших…
– А я думал, он добрый человек, – развел руками Берон. – А он, оказывается, скряга. Ты что же, тварь, заставишь нас целый Урт над тобой работать? Ну ты какой… К чему тебе деньги, дурь? Ты на деньги у Ушедших новую жизнь не выторгуешь. Товару у тебя хватит, вернешься в свой Нердан при монете. Давай гони что есть. Не тяжели и нас, и себя.
Голос у Берона был мягкий, текучий, его водянистые глаза смотрели прямо и бесхитростно. Сейчас он действительно казался добродушным шеерезом, даже не шеерезом, а так – обычным жителем большого города. Но Лайвен, несмотря на то, что видела его второй или третий раз в жизни, сразу поняла, что именно плавает в мутной глубине его глаз. Да и одних только скупых рассказов Крэйна хватило бы.
Зелет, самый молодой из собравшихся, молча шлифовал стисы друг о друга, лишь изредка бросая взгляд на связанных. Сахур сидел на корточках неподалеку и жадно смотрел на торговца. Лицо его, пожалуй, даже красивое, если б не жирный лоснящийся шрам, почти прикрытый бородой, выражало нетерпение и надежду. Лайвен подумалось, что если б ей пришлось вонзить стис в грудь кого-нибудь из присутствующих, она не колеблясь выбрала бы Сахура.
Или Крэйна?
Крэйн некоторое время молчал, глядя в стену. Разговор между Бероном и торговцем словно и не интересовал его – мертвая маска не могла выражать чувств. Наконец черные губы разошлись.
– Я думаю так, – проронил Крэйн, по-прежнему глядя в сторону. – Я думаю, наш друг достаточно неглуп, чтоб понять, из этого склета ему ходу нет. Разве что в ывар-тэс, и то если мы рискнем тащить его через весь город.
Берон приподнял бритую голову и с досадой глянул на Крэйна. То ли не хотел уступать ему честь расколоть упрямца, то ли сердился, что хозяин так просто выдал их планы. Какой дурак будет отдавать деньги, если и так, и так – стис в горло?..
Торговец замер, лицо его побледнело еще больше. Он действительно умел разбираться в людях и понял, что Крэйн говорит правду.
– Я не буду тебя пытать. Это слишком долго и может длиться до рассвета, когда придет стража. Нанимать ее на Урт ты пожалел денег, значит, нам надо успеть до рассвета. Верно?
– Пусти… – прошептал торговец. – Пусти, брат… Бери что хошь, но пусти… Товары… кассы в углу добрые… Все… все берите.
– Нам нужны деньги, – медленно и все также спокойно сказал Крэйн. – Нам не нужны товары. И сейчас ты скажешь нам, где их укрыл.
Торговец замотал головой. Кажется, он хотел что-то сказать, но Крэйн запечатал ладонью его рот.
– Нет. У нас нет времени, Эно уж скоро. Сахур!
Сахур с готовностью поскоблил ладонь широким лезвием кейра.
– Да, Крэйн?
– Мне кажется, что в лице этого ребенка есть что-то лишнее. Ты не замечаешь?
– Да, и мне так сдается. Ты думаешь, мне стоит ему помочь?
– Конечно.
– Тогда я, верно, начну с ушей. Так меньше натечет поначалу… Не боись, папаша, кейр у меня острый, режет ладно.
Глаза торговца округлились и стали словно прозрачнее. Он рванулся в сторону, но веревки держали его надежно. Кажется, он пытался что-то сказать, но Крэйн крепко держал руку.
– У нас мало времени. В следующий раз я дам тебе открыть рот через… Сахур, за минуту управишься?
– Разве что с одним, – усомнился Сахур, присаживаясь поближе к так и не пришедшему в себя ребенку и осторожно, почти ласково касаясь хитиновым острием его лица.
Сделать надрез он не успел – Лайвен коротко ударила его коленом в бок.
Удар был силен – Сахур крякнул и упал на пол, выронив кейр. Но быстро вскочил, лицо пошло багровыми пятнами, глаза почернели.
– Да я…
– Сядь!
Крэйн отвесил Лайвен оплеуху и склет перед ее глазами разорвался в ярком разноцветном сполохе. Она отшатнулась и едва удержала равновесие, схватившись за косяк двери. Торговец, которого Крэйн был вынужден отпустить, взвыл – громко, пронзительно, горько. Зелет проворно заткнул ему рот тряпкой и сел рядом.
– Тварь… Ублюдок хегга…
– Заткни свой рот, – бросил Крэйн ей. – Сахур, продолжай. Я выйду.
Схватив ее деревянной рукой за предплечье, он потянул ее к выходу из склета. Она почти не сопротивлялась. В голове до сих пор гудело, ноги подламывались – не от пощечины, от отвращения. На улице уже был Урт – синее сияние ползло по безлюдным улицам, свистел в кровлях ветер. Лайвен поежилась от холода.
– Что ты делаешь?
– Ты ублюдок, жалкий паршивый ублюдок. Урод! Тварь!
Она говорила долго, он молча стоял, обратив свою маску к восходящему Урту. Когда она выдохлась, он осторожно, но крепко взял ее за руку.
– Ты хотела этого. Ты просила сама. Я сделал так, как ты хотела.
– Ребенок! Это же ребенок!..
– И что? – удивился Крэйн. – Я заметил.
– Ты прикажешь пытать ребенка?
– Уже приказал. Лайвен, дорогая моя, уж не думала ли ты, что моя работа заключается в том, чтоб сделать всех торговцев Себера счастливыми? Нет, дорогая, ты знала, чем я занимаюсь, правда? Ну!
– Знала.
– Знала! Только твоя трусость перед самой собой заставляла тебя молчать. Ты знала, чем я занимался все это время. Все это время, что мы в Себере. Только делала вид, что не догадываешься, чтоб оставить чистой если не совесть, так лицо! Что, нет? Ты дрянь, Лайвен, доброты в тебе не больше, чем в Сахуре, но тот в отличие от тебя не боится запачкать рук…
Из-за двери донесся глухой долгий крик – вероятно, Зелет не справлялся затыкать рот. Лайвен
