– За Новое лето!
Сделал первый глоток и передал по кругу. Противосолонь, повторяя путь ночного солнца, обратный дневному ходу, кувшин шел с запада на восток. Белянка глотнула терпкого черносмородинного вина, отчего-то отдававшего мятой и шиповником, и передала дальше. Наконец тетушка Мухомор сделала последний глоток и вылила остаток перед собой. Земля окрасилась в цвет крови.
Оставалось лишь ждать и слушать шелест молодых листьев.
Вдалеке закричала одинокая птица. Затем еще одна, и еще. Лес до краев заполнился разноголосым щебетом.
Стрелок шагнул на восток, тетушка Мухомор – на запад. Первый луч новорожденного лета вырвался из мрака, осветил верхушки деревьев, и Ведунья сжала посох Отца деревни, высоко поднятый над головой.
– Круг замкнулся…
Шепот сплелся со щебетом птиц и плеском реки, затерялся в кронах. Белянка отвела от солнца глаза, полные счастливых слез, и глянула, как обещала, на Стрелка.
Он смотрел мимо, не узнавая, не улыбаясь.
Сердце ухнуло в живот, задрожали колени, и горло забило тошнотой. «Он просто забыл, устал – да мало ли!» – успокаивала она себя, но дурной привкус мяты и шиповника не уходил с языка.
Хотелось выкрикнуть:
– Ну посмотри на меня!..
Но в пронзительно-голубых глазах не осталось ни капли былого света и тепла. Лишь ледяной холод зимних небес.
Будто другой человек. Они ничего друг другу не обещали, а голова мутна от обряда. Лучше всего просто лечь спать.
С тяжелым сердцем, еле переставляя ноги, Белянка побрела на холм, к избушке под старой сосной. В ушах гудело от бессонной ночи, едкого дыма и хмельного кваса, ноги ломило и жгло.
На пороге стояла растрепанная Ласка и спорила с Горлицей. Едва завидев Белянку, она яростно зашептала:
– Это она взяла сушеный барвинок из твоих запасов! Точно она!
Белянка остановилась в недоумении и громко спросила:
– Что я взяла?
– Тише ты! А еще подруга называется! – Ласка зло плюнула и развернулась, чтобы уйти, но Горлица с силой ухватила ее за предплечье.
– Мне все равно, кто из вас это сделал, – спокойно объяснила она. – Я знаю, для чего глупые девочки вроде вас могут использовать барвинок с мятой и шиповником. И я должна рассказать тетушке Мухомор.
Барвинок. Мята. Шиповник.
Словно три крупные капли дождя одна за одной упали в сухую пыль, взорвавшись брызгами.
Приворот.
– Да не делала я ничего! – зашипела Ласка и выдернула руку. – Больно мне нужно! Любой парень в деревне и без того моим будет! Ты лучше на Белянку посмотри – кому нужна такая серая мышка? Наверняка это она!
Как Белянка не догадалась? Черносмородиновое вино не должно отдавать мятой и шиповником!
Но у нее не было ни единого шанса – Стрелок сделал первый глоток. И Ласка знала, что именно он сделает первый глоток. И попадет в ее сети.
Горлица медленно выдохнула:
– Пусть тетушка Мухомор сама разбирается с вами. Но впредь не смейте трогать мои припасы! – Она одарила каждую леденящим душу взглядом и с гордо поднятой головой скрылась в избушке.
– Молодец, доигралась? – прорычала Ласка.
– Как ты могла? – прошептала Белянка.
Ласка смотрела на нее широко распахнутыми глазами, изрезанными красными прожилками. Узкие зрачки прокалывали душу насквозь.
Ласка, как ты могла?
Не было сил ни кричать, ни рыдать, ни драться.
Не было сил. Не было смысла.
– Как ты могла так предать меня? – выдавила Ласка. – Я же тебя почти сестрой считала! – На смоляных ресницах задрожали прозрачные бусинки слез. – Ты подослала братца, чтобы самой станцевать со Стрелком! Но ты забыла, что я всегда добиваюсь своего!
Ласка спрыгнула с порога и опрометью бросилась прочь. Белянка смотрела ей вслед и не могла дышать. Больно было так, будто и вправду сестра родная предала. Глаза, засыпанные песком, не хотели смотреть, колени подгибались, а в голове завывала пустота.
Глава 10
– Я сваливаю!
Стел обернулся на резкий толчок в бок. Рани смотрела снизу вверх, решительно вздернув подбородок. Руки на поясе, рубашка мешковато висит на худых плечах, штаны собираются складками у заляпанных грязью сапог – маскарад мальчика-подмастерья во всей красе. И только сжатые до белизны губы и зареванные глаза с потрохами выдают в ней девчонку.
– Что у тебя стряслось?.. – сдавленно прошептал Стел.
– Не твое дело, – огрызнулась она, короткие ресницы слиплись от слез.
Подходящее место пореветь! Внутренний круг лагеря переполнен в преддверии ужина: кто по службе стоит у котлов, кто за компанию поболтать-перекурить пришел. К тому же вечерняя молитва на носу. Слова, конечно, теряются за гомоном и звоном топоров, да и ветер рвет на шестах флаги, хлещет пологами шатров, но маг и его подмастерье – слишком видные фигуры и притягивают любопытные взгляды.
– Держи себя в руках, – сквозь зубы выдавил Стел и мотнул головой. – Отойдем?
К счастью, смеркалось, и достаточно было шагнуть за ближайшую палатку, чтобы скрыться от света костров. Чернильное небо стекало далекими стенами дождя. Рванье облаков спускалось жидким туманом.
– Куда ты пойдешь?
Рани передернула плечами и облокотилась о деревянный остов палатки. И впрямь, безусый юнец с острыми скулами. Или растерянная девчонка, которой осталось сделать последний шаг – и ее размоет дождем. Без следа.
Они вряд ли еще когда-то увидятся. Даже если она не покончит с собой.
– И ты ничего не расскажешь мне?
Рани долго молчала. Тянуло горелой кашей, дымом и мокрой псиной. В детстве у Стела была собака, в лютые морозы матушка позволяла ей погреться у очага – пахло так же. Бездомностью. Вот и они теперь – бездомные.
– Да говорить особо нечего, – она ссутулилась и обхватила себя за плечи. – Просто хотела тебя предупредить, ну… чтоб не искал.
Стел сощурился. Огонь бликовал в темноте ее глаз, мягко освещал куцые кудряшки, голую шею, лицо. Щеки, покрытые крохотным пушком, сейчас казались по-детски округлыми, и кожа напоминала спелые абрикосы.
Абрикосы. Волосы Агилы пахнут медом и абрикосами, и немного вишневой косточкой. Как и прощальный поцелуй.
Рани вчера видела их поцелуй. Стел перехватил ее тяжелый взгляд в окне. А потом без лишних вопросов она просто помогла собрать вещи и отправилась с ним в казармы.
– Почему ты все-таки решила пойти со мной?
– Неважно, – резко бросила Рани и осеклась, отвела взгляд, сминая пальцами складки рубахи на локтях.
Стел готов был поспорить, что она покраснела. Как и вчера.
Может, и вправду так лучше? Да, они никогда не увидятся, но пару дней назад они даже не были знакомы… Да. Но все же не хотелось ее отпускать. Казалось, отойди на сотню шагов – и ее жизнь оборвется. Бессмыслица. Он сам себе выдумал эту роль спасителя.
– Уйти со всеобщей молитвы, когда вокруг сплошь и рядом рыцари святой веры – не получится, – начал он осторожно. – Тебя все равно вернут, только нарвешься на неприятности.
Рани не шевелилась, лишь сильнее втягивала шею и ниже наклоняла голову.
– Уйти с ужина – глупо, я бы точно на твоем месте поел, что
