– А других офицеров тут нет?
– Были – двое. Но их прихлопнуло взрывом. Так что твоя атака была воспринята Гантом как попытка обезглавить всю команду. Тебя он принял за командира штурмовой группы. И среагировал вполне в духе вайнов – вызвал напавшего на равный бой.
– Который он проиграл…
– Угу, – кивает Павловский. – Но ведь мог и выиграть?
Я аж поперхнулся от подобной перспективы!
Капитан ухмыляется:
– Тут вообще все очень интересно сложилось… С точки зрения вайна, ты повел себя достаточно благородно – вернул Ганту оружие, чтобы он мог умереть достойно, поразив своего врага перед смертью! Но не судьба… Он – не сумел. Хотя такая возможность у него имелась – клинка-то он рукой коснулся! И это все видели.
– То есть они решили, что я дал ему возможность себя зарезать?
– Ну, ты же без оружия был… Смог бы отмахаться голыми руками – еще вопрос!
Фигасе у них тут порядочки… В голове подобная картинка как-то с трудом укладывается.
– Дальше, – продолжает Олег. – Ты не дал ему упасть на землю. Фактически он испустил дух у тебя на руках. Это проявление максимального уважения к врагу – не дал ему умереть на сухой земле. И кровь его водой с клинка смыл… Правда, насколько я в курсе, такого обычая у вайнов нет. Но впечатление на них это произвело неслабое! Да и салют – у них только пушки корабля так капитана в последний путь провожают. На обычных похоронах этого не делают. Опять же – хорны подобный знак уважения очень даже близко к сердцу приняли.
– Так и что теперь получается? Я их командир, что ли?
– По всем обычаям – да. И геморрой ты этим Слону задал… даже и описать не могу! И не только ему, кстати говоря…
Догадываюсь… Судя по тому, что подполковник уже куда-то смотался, стоило мне дать команду на отключение защитного поля, да и наш радист тотчас же исчез вместе с ним, в эфире сейчас идет нешуточная перепалка. Впрочем, на то он и командир…
А у меня есть и свои задачи. В решении которых придется проявить всю возможную смекалку.
– Ладно… Пойдем, а то Ма Той уже все жданки, небось, сточил…
Ма Той – так зовут моего переводчика. Впрочем, он не просто переводчик, а еще и старший десятки штурмовиков. Кроме него есть еще трое таких же десятников, но по-английски говорит только он.
С нашим подходом хорны подтянулись, стих негромкий говор.
– Хаэ-но!
Лязгает металл, и шеренги замирают.
Насколько я понял, честь они не отдают. Во всяком случае, с оружием. Десятник просто вытягивается передо мной, прижимая к груди «метлу». Павловский предусмотрительно отстает и держится позади, чтобы не слишком его перенапрягать своим присутствием.
– Раненым оказана помощь. Их пятнадцать человек, пятеро могут ходить. Есть еще трое, но они очень плохи, скоро умрут.
– Что с ними?
Той на секунду запинается.
– Не ходят. Без сознания. Много ран. Такие не выживают. Прошу разрешения подарить им легкую смерть.
– Олег! – поворачиваюсь к капитану.
– Я слышал. Сейчас что-нибудь придумаем. Где они?
Десятник указывает куда-то в сторону.
Павловский кивает и быстро удаляется.
– Так, с ними посмотрим. Что еще?
– Все остальные готовы к бою. Прикажете занять оборону?
Чего? Это от кого мы тут собираемся отбиваться?
– Пока не надо. На тех холмах дежурят мои люди, они дадут нам знать, если кто-то попробует подойти. Пойдем, я хочу посмотреть на твоих подчиненных поближе.
Шаг в сторону, разворот – и он готов следовать за мной.
– Пусть встанут свободнее.
– Хаэ-ва!
И серые принимают свободную стойку. Ноги на ширине плеч, «метла» опущена стволом вниз и смотрит куда-то на левую ногу.
Идем вдоль строя.
– Здесь – только штурмовая команда?
– Нет. Те шестеро – ронги. Они не принимают участия в бою.
Показалось мне или нет, но в речи Тоя проскользнули нотки пренебрежения.
– Что же они тогда делают? Зачем им оружие?
Как я уже понимаю, под оружием тут в первую очередь понимается именно холодняк. Есть нож или кинжал – воин. Нет… ну, тогда и суда нет… Но у этих ронгов что-то все же на поясе висит?
– Он не может попасть живым к врагу. Должен себя убить. Поэтому у них такое… – десятник мнется, пытаясь правильно подобрать слово, – такой особый кинжал. Себя убить можно быстро, а ранить противника – только если очень повезет.
– Да?
Останавливаюсь перед одним из белых. Тот, хоть и стоит в свободной позе, явно нервничает.
– Они… откуда их набирают?
– Это те, кто обслуживает машины. Они строят корабль, а потом капитан может оказать им честь и взять некоторых с собой. Остальные так и будут всю жизнь топтать пыль. Их семьи… они даже живут не вместе со всеми – у них свои поселения.
Ага, стало быть, техперсонал… И отношение к нему у хорнов, мягко говоря, не самое хорошее.
– Дай свой нож! – протягиваю ронгу руку.
Той что-то быстро ему говорит. Белый вздрагивает и послушно вытаскивает из ножен клинок.
Так и есть – стилет. Скорее, граненый штык, нежели нож. Лезвия нет, но грани усеяны острыми зубцами – каковые присутствуют в немалом количестве. Представляю себе укол таким вот «ножичком»… кровянкой истечешь за милую душу!
А ведь он неплохо сбалансирован! И должен хорошо летать!
– Вон тот шкаф – пусть он поставит его ровно.
В десятке метров на боку лежит обычный деревянный шкафчик. Почти как у нас в казарме – эдакая тумбочка-переросток.
Белый стремглав бросается исполнять приказание.
Раз-два – и мини-шкаф-макротумбочка стоит относительно прямо. Делаю жест рукой – мол, в сторону отойди.
Прикидываю на руке баланс… пробный замах.
Чук!
Острие стилета легко пробивает дверцу и заходит внутрь сантиметров на пять.
– Я бы не сказал,
