Стеапа нашел нас и ждал рядом с этелингом. Шлем холодил мне уши и шею, кольчуга была влажной.
До нас доносились голоса датчан. После каждой нашей ложной атаки они посылали людей, чтобы собрать копья, и я полагал, что как раз этим сейчас и занимаются в тусклом свете догорающих факелов. Потом я их увидел – просто тени среди теней – и понял, что рассвет почти наступил. Серый свет смерти расползался позади нас, как пятно на кромке мира.
Я повернулся к Эдуарду:
– Пора, господин.
Он встал – молодой человек на краю битвы. На одно биение сердца ему отказал голос, потом Эдуард обнажил длинный меч.
– За Бога и за Уэссекс! – прокричал он. – За мной!
Так начался бой за Бемфлеот.
Глава 6
Мгновение все идет так, как ты себе представлял, потом все меняется, и на первый план выступают детали. Не относящиеся к делу детали.
Может, они потому так врезаются в память, что ты знаешь – эти мелочи могут быть последним, что ты видишь в жизни.
Помню звезду, мелькнувшую, как мерцающая свеча, между облаками на западе, стук стрел в деревянном колчане бегущего лучника, отражение волчьего света[7] на воде Темеза к югу, бледные перья стрел, воткнувшихся в деревянную стену крепости, и звяканье разболтавшихся звеньев на подоле кольчуги Стеапы, который бежал справа от Эдуарда.
А еще помню, как вместе с нами бежал черно-белый пес, на шее его была завязана потрепанная веревка. Казалось, мы бежим молча, но молчания там быть не могло. Восемьсот человек бежали к крепости, когда солнце тронуло серебром кромку мира.
– Лучники! – прокричал Беорнот. – Лучники, ко мне!
Несколько датчан все еще собирали копья. Один недоверчиво наблюдал за нами, сжимая в руках охапку копий. Потом запаниковал, уронил оружие и побежал. С укреплений протрубил рог.
Мы разделили наших людей на отряды, и каждый отряд имел свою цель и своего вождя. Беорнот командовал лучниками, собравшимися на левом фланге, перед самыми сваями моста, торчащими во рву. Эти лучники должны были изводить датчан на укреплениях, осыпая их стрелами, чтобы заставить пригнуться, потому как те примутся отгонять нас копьями, топорами и мечами.
Осферт командовал пятьюдесятью воинами, чьей задачей было разместить во рву лестницы из парусины. За ним шел Эгвин, ветеран из восточных саксов, – его сотня понесет к стене штурмовые лестницы.
Остальные войска должны пойти на приступ. Как только лестницы будут перенесены через ров, за передовыми отрядами последует все атакующее войско, взберется по лестницам – и каждый доверится тому богу, которому молился нынче ночью.
Я приказал разбить людей на отряды, и Альфред, любивший списки и порядок, одобрил бы это, но мне хорошо известно, как быстро тщательно составленные планы рушатся под натиском реальности.
Рог бросал вызов рассвету, на укреплениях появились защитники крепости. Люди, собиравшие копья, карабкались по дальней стороне рва с помощью веревки, привязанной к столбу у входа в крепость, но один из них имел достаточно здравого смысла, чтобы рассечь веревку перед тем, как вбежать в крепость.
Огромные ворота закрылись за ним. Наши лучники стреляли, но я знал – их стрелы причинят мало вреда, ударяя в кольчуги и железные шлемы. Однако это вынудит датчан использовать щиты. Щиты стеснят их.
Потом я увидел, как люди Осферта исчезли во рву, и взревел, приказывая следующим за нами войскам подождать:
– Замрите!
Не хватало только, чтобы множество людей попали в ловушку на дне рва и были искрошены градом копий, помешав продвижению отряда Осферта. Лучше позволить воинам Осферта выполнить свое дело, а потом воинам Эгвина – свое.
На дне рва были вколочены острые колья, спрятанные под низкой водой, но люди Осферта достаточно легко отыскали их и вытащили из мягкой грязи. Паруса с веревочными сетями развернули на противоположном склоне, их рангоуты закрепили копьями, воткнутыми глубоко в грязную землю.
С укреплений из ведер высыпали горящие угли. Я увидел, как упал яркий огонь, как погас в мокрой грязи внизу. Огонь никого не обжег: наверняка бросивший угли датчанин запаниковал и опустошил ведро слишком рано.
Пес лаял на краю рва.
– Лестницы! – взревел Осферт, и люди Эгвина ринулись вперед, в то время как воины Осферта метали копья на высокую стену.
Я одобрительно наблюдал за тем, как люди, несущие лестницы, поднялись по крутому склону рва. Едва лестницы прислонили к стене, я велел штурмовому отряду следовать за мной.
* * *Только все было вовсе не так.
Я пытаюсь объяснить людям, на что похожа битва, и рассказы эти получаются сбивчивыми и неубедительными.
После битвы, когда страх стихает, мы обмениваемся историями и изо всех этих сюжетов сплетаем узор боя, но во время битвы все слишком перепутано. Да, мы и вправду пересекли ров, и веревочные сети на парусах сыграли свою роль, по крайней мере на некоторое время, и лестницы были принесены к датской стене, но я столько всего упустил.
Барахтающихся в отливе людей, падающие на нас тяжелые копья, кровь, темную на темной воде. А еще вопли, чувство, что ты не знаешь, что случилось, отчаяние, резкий стук наконечников копий, что метали в нас с парапета. И более тихие звуки стрел, попадающих в цель, крики людей, не понимающих, что происходит, людей, боящихся умереть и орущих, чтобы другие принесли лестницы или вздернули рангоут повыше на скользком откосе.
А в придачу была грязь, густая, как копытный клей, и такая же липкая. Густая и скользкая грязь, воины, покрытые грязью, залитые кровью, умирающие в грязи, – и непрерывные пронзительные вопли датчан, оскорбляющих нас с небес.
Вопли умирающих. Люди, зовущие на помощь, взывающие к своим матерям, плачущие на пути к своей могиле.
В конце именно маленькие детали выигрывают битву. Ты можешь бросить на стену тысячи человек, и большинство из них потерпят неудачу, или съежатся за рвом, или присядут в воде, и лишь немногие, храбрые и отчаянные, будут сражаться, несмотря на страх.
Я наблюдал, как человек, несущий лестницу, со стуком прислонил ее к стене и стал взбираться по ней с обнаженным мечом, а датчанин нацелил тяжелое копье и ждал. Я выкрикнул предупреждение, но потом копье ударило сверху вниз, и наконечник пробил шлем. Человек закачался на лестнице и упал назад, кровь брызнула в рассветном мареве; и второй воин отбросил его с дороги, испустил вызывающий клич, взбираясь по ступенькам, и рубанул копейщика топором на длинном топорище.
В тот момент, когда все затопило солнце нового дня, везде царил хаос. Я делал все, что мог, чтобы организовать атаку, но теперь отряды смешались друг с другом.
Кто-то стоял во рву по пояс в воде, и все были беспомощны, потому что мы не могли приставить лестницы к стенам. Датчане, хоть их
